Шепот БДСМ: «Чужак» — голосистый аргентинский триллер в мыльной пене. Берлинале—2020

Певица и актриса озвучивания Инес (Эрика Ривас из «Диких историй») едет с возлюбленным Леопольдо (Даниэль Хендлер) в экзотический трип, где пугается летучей мыши в затопленной пещере, а потом — после ссоры — находит его мертвым в бассейне. На носу серия важных выступлений в хоре Буэнос-Айреса, но на репетициях у Инес начинает пропадать голос. Врачи говорят, что со здоровьем у женщины все в порядке, дело — в психике. Или в мистике: пожилая коллега по озвучиванию сообщает, что загадочные потусторонние чужаки проникают в жизнь беззащитных душ. Сначала шепотком, потом складкой на кровати, потом — во плоти.

«Чужак» Наталии Мета начинается со сцены озвучивания БДСМ-эпизода из японского триллера. Крупные планы испуганного лица (Инес закрывает ладонями рот и стонет), затем две реплики:

«Как ты здесь оказался? Ты преследовал меня?»

Инес смотрит на экран и с разной скоростью и эмоциональностью повторяет одну и ту же фразу. В ухе голос звукорежиссера отдает четкие руководства. Позже — в самолете — Леопольдо вынудит Инес выпить таблетку, чтобы приглушить аэрофобию. Он же потащит ее на злосчастную экскурсию, где ее приведет в ужас летучая мышка (привет, Бэтмен и его пещерный ужас), он же будет петь слащавую песню на пляже, заставляя пристально смотреть на него, он же после секса начнет допытываться: Кому ты во сне сказала «я люблю тебя»?

После смерти Леопольдо все обрушатся на Инес с заботой: врачи выпишут таблетки, трогательный дирижер (Гиллермо Аренго) поделится своими, а в нагрузку приедет мать Марта (Сесилия Рот), бывшая певица. Дела однако будут идти хуже и хуже: сон и явь смешиваются (в толпе мерещится Леопольдо, а дурные сны учащаются); голос уже не тянет партию сопрано — и даже на озвучивании техника фиксирует странный шум; новый знакомый — настройщик органа Альберто (Науэль Перес Бискаярт из «120 ударов в минуту») — сначала кажется светлым пятном в ночном кошмаре, а потом — его источником.

Безумие, настигающее человека в ходе переозвучки кино, уже исследовал Питер Стриклэнд в «Студии звукозаписи «Берберян» (2011). Там звукоинженер Гилдерой (Тоби Джонс) приезжал в Италию 1970-х, чтобы при помощи капусты и прочих продуктов озвучить джалло-фильм. В какой-то момент Гилдерой начинает сомневаться, реальны его воспоминания или тоже кем-то сфабрикованы.

В «Чужаке» также дремлет энергия джалло и итальянского хоррора вообще: номинально детективный сюжет, скошенная монтажной склейкой эротика, простор для эффектных смертей заменен тревогой прямых линий и эффектно выстроенных кадров. С точки зрения энциклопедических определений — анти-джалло и анти-хоррор. Слегка детективный сюжет с мистическими нотками ведет Инес по врачебным кабинетам, подвалам студий звукозаписи и ослепительным оперным залам. Подбирающийся к героине потусторонний тремор имеет, кажется, рациональное объяснение: какие бы обертоны ни принимали голоса героини и ее окружения, а также закадровая музыка, все ее галлюцинации подозрительно копируют японский фильм, который она озвучивает. Те же тентакли из-под юбки, те же вопросы, то же ощущение подчинения — но без стоп-слова. Соседство БДСМ-эпизода из японского фильма и сцены в самолете, где Леопольдо практически засовывает таблетку в рот Инес, — симптоматично.

Эпизод с самолетом, поднимающим героиню над бренной землей, вообще заявляет все ключевые темы «Чужака». Подчинение Инес мужчине, которого она, возможно, даже не любит. Пробуждаемые медикаментами ночные кошмары: в тревожной дреме Инес смотрит по телевизору страшный сон из детства, где кто-то зовет ее по имени из тумана. Наконец, мотив голоса, который возникает в фильме в самых разных проявлениях: дубляж, опера, инструкция от стюардессы, проводимая при поддержке характерных жестов.

Ключевая задача Инес — не столько вернуть свой голос, который она по-русалочьи дарит фильмам и хору, сколько по-настоящему его обрести: не воспроизводить тональность матери-певицы, не следовать указаниям звукорежиссера/партнера/дирижера, не сдавливать себе горло переживаниями и призраками прошлого; наконец, просто заговорить от себя — а не давать локализованную жизнь чужим образам.

Получилась замысловатая смесь «Начала» Кристофера Нолана (Инес проваливается из сна в сон), «Студии звукозаписи «Берберян» (тут понятно) и «Портрета девушки в огне» (чувственная история про осознание себя в окружении тупика социальных сценариев). Ошметки эстетики джалло разбавлены иронично-мелодраматичной интонацией аргентинской мыльной оперы — и это оказывается, скорее, плюсом: «Чужак» лавирует между хоррором, драмой о самоидентификации и непритязательным сериалом. Однако, пройдя, как и Инес, определенную настройку, эти компоненты начинают звучать вполне самобытно: героиня перестает бояться и начинает любить чужака внутри себя.