Интимность: «Дрянь» Фиби Уоллер-Бридж как новая Элоиза

«Вам знакомо это чувство, когда парень, который вам нравится, звонит вам во вторник в два часа ночи и спрашивает, а не может ли он зайти, и вы делаете вид, как будто сами только что пришли... Так что теперь вам надо вылезти из кровати, выпить полбутылки вина, залезть в душ, побрить у себя все что можно, достать это дело от Agent Provocateur и напялить его на себя: пояс, подвязки, вот это вот все; а потом ждать звонка у двери...»

Минуточку, кто эти «вы»?

В самом начале театральной постановки Fleabag, премьера которой состоялась в Лондоне в 2013 году, Фиби Уоллер-Бридж, эффектная брюнетка с ярко накрашенными губами и ретрострижкой, усаживалась на высокую, как барная стойка, табуретку и рассказывала эту историю, обращаясь к залу, как если бы она выпивала в баре с подружками, «знаете, девочки, как...» И рассказывала, рассказывала...

Иное дело сериал, премьера которого состоялась в июле 2016 года. Тут зрителю буквально показывают происходящее, только все это разворачивается в нереальном времени. В нереальном, потому что, когда время реальное, закадровый голос либо сопровождает происходящее (дополнение), либо немножко запаздывает (объяснение), а тут он предшествует происходящему, происходящее иллюстрирует голос, а не наоборот:

«...и тогда вы немедленно начинаете» – на экране они начинают; «после стандартного бум-бума вы понимаете, что он подбирается к вашей жопе» – на экране он подбирается; «но вы пьяны, и он так старается, что вы ему позволяете» – на экране она позволяет; «и он взволнован» – на экране он шепчет: «Я взволнован»... И так вплоть до панчлайна: «А не может быть, что у моей жопы слишком широкая дырка?» 

Вот трагедия мужчин моего поколения: мы так поздно поняли, что девочки хотят этого не меньше, чем мальчики, что нам с этим опытом было уже практически нечего делать. Разве что передать детям. Но дети-то как раз знают это чуть ли не с рождения. Но кажется, что они тоже не понимают, что им делать с этим знанием. «Вам знакомо это чувство?» Нет, мне не знакомо это чувство! Но я очень даже могу оценить то, что она только что со мной проделала. Я испытал на себе эффект насильственной «сопричастности».

Он возникает потому, что я уже знаю, что сейчас произойдет, но еще не успел этого осознать (все происходит слишком быстро). И это знание создает как бы временнýю параллельность. То, что происходит только в голове у рассказчицы, происходит и у меня в голове, а значит, и со мной. А значит, да, мне знакомо это чувство!

Интимность – это способность разделить вместе что-то такое очень частное, даже стыдное: чувство, эмоцию, ощущение, которое в нормальной жизни на двоих не делится. Интимность – это два обнаженных человека друг перед другом, которые не просто видят свою наготу, но и переживают ее совместно. Интимность – это сомнительный подарок змея двум первым человекам, Адаму и Еве. Интимность – это совсем не всегда про секс, но в сексе она проявляется чаще всего. Интимность – это та острота в отношениях, которой вдруг стало так остро не хватать в последние годы. Тут хочется красиво сказать, что нехватка интимности как бы разлита в воздухе. Но я пишу эти строчки, сидя в карантине, когда в воздухе вирус и выходить на него стало опасно.

Вот эта неожиданная интимность, возникающая между героиней и зрителем, и была в первую очередь причиной того, что при достаточно локальном успехе театральной постановки сериал «Дрянь» (Fleabag) стал сенсацией немедленно после выхода первой же серии. А шоковый эффект признаний героини, ее «честность» и «смелость», все эти «ужасные» откровения фрустрированной современной молодой женщины были в кино и на сцене уже миллион раз и никого не могли бы просто так удивить. Так что все дело было в подаче. Вообще, весь первый сезон сериала не про «что», а про «как». Тем удивительнее, что второй оказался именно про «что». Но обо всем по порядку.

В российском прокате название Fleabag переведено словом «Дрянь». Так мы и будем в дальнейшем звать героиню. Хотя этот перевод, конечно, не передает всей гаммы ассоциаций, с этим названием связанных. Fleabag действительно может употребляться в английском в значении «мерзкий», «неприятный» человек. Но «мерзкий» и «неприятный» – это последнее, что можно сказать о героине. Она, конечно, несколько неразборчива в своих сексуальных связях, что подчас вызывает сильные неприятности в ее жизни и даже делает ее виновником смерти ее ближайшей подруги, но вообще-то она человек исключительно обаятельный и часто даже переполненный благими намерениями. Хотя и получается у нее обычно не хорошо, а как всегда... 

Fleabag в буквальном смысле – это мешок с блохами. Блоха – насекомое, которое живет на человеческом теле, беспрепятственно прыгает по нему, покусывает, пьет кровь. Еще пару веков назад жертвами блох могли стать как самые уродливые нищие, так и самые распрекрасные светские красавицы. Блоха ассоциируется с чем-то очень интимным. Вспомните знаменитый перевод Бродского из Джона Дона: «Узри в блохе, что мирно льнет к стене, в сколь малом ты отказываешь мне». Fleabag – самоощущение героини сериала. Она как будто носит на себе этот мешок с блохами, это вечно зудящее и вечно расчесываемое сексуальное беспокойство.

Уже в самом начале сериала Дрянь сообщает нам о себе буквально следующее: «Я не то чтобы одержима сексом. Я просто не могу о нем не думать. Как все это происходит... Эта неловкость... Эта драма... Тот момент, когда ты понимаешь, что кто-то тебя хочет... А об ощущениях от него я не очень-то думаю...» Это признание подается как шокирующая откровенность, хотя в нем, разумеется, нет ничего шокирующего. В сущности, наверное, каждый человек независимо от пола и сексуальной ориентации в какой-то период своей жизни испытывал нечто подобное. В сексе всегда есть две составляющие: гормональная и драматическая. И это его драматическое начало и дает нам то самое чувство полноты жизни, из-за которого мы делаем глупости и сходим с ума.

У героини нет имени. Но при этом никто, в том числе даже она сама в своих закадровых комментариях, не зовет ее Fleabag. Если бы не название сериала, мы бы и не знали, что его героиня – Fleabag. Fleabag – это даже не кличка, это, скорее всего, диагноз. Fleabag – это «герой нашего времени». Fleabag – это молодая, красивая и очень одинокая женщина, для которой ее собственная сексуальность ассоциируется с укусом, с расчесом, с беспокойством. И это ощущение она очень успешно передает зрителям. И так происходит до определенного момента, пока... Но обо всем по порядку.

А если по порядку, то у этого сериала два сезона. У первого нет сквозной истории. Первый – это рассказ об отношениях героини с окружающим миром. Их можно разложить на четыре группы: 1) отношения с мужчинами; 2) отношения с семьей; 3) отношения с погибшей подругой; 4) отношения с условными «нами», то есть со зрителями. А второй сезон – это как раз история. Причем Fleabag сразу предупреждает, что это история любви.

Но начнем с отношений. Итак, мужчины, с которыми у Дряни есть отношения, в первом сезоне представлены тремя особями. Кроме того что эти трое являются мужчинами Дряни, их так же объединяет то, что все они какие-то запредельные кретины. То есть такие кретины, каких в живой природе довольно трудно встретить. Отношения с этими мужчинами для Дряни исчерпываются тем, что они в какой-то момент жизни были ее сексуальными партнерами. При этом ни о какой интимности в этих отношениях не может быть и речи. 

Одного она называет Жополюб. Это тот самый чувак, который «звонит вам во вторник в два часа ночи» и далее по тексту. Он нравится героине внешне, но при этом слабоумный нарцисс. Он не способен к нормальным сексуальным отношениям в силу зацикленности на самом себе, а общение с ним невозможно в силу его идиотизма. В любом случае в Дряни его интересует единственное отверстие, и он быстро расстается с ней довольно унизительным для нее образом.

Второго мужчину Дрянь называет Автобусный Грызун. Он чудовищно уродлив внешне и поэтому страшно закомплексован. Казалось бы, его уродство могло бы быть компенсировано какими-то замечательными внутренними качествами. Но нет. Он просто тупой кретин. Нормальный секс с ним невозможен по причине его закомплексованности, а общение по причине идиотизма. Героиня достаточно быстро расстается с ним без всякого сожаления.

Наконец, существует некий Гарри, с которым Дрянь пытается создать что-то вроде семьи. Он не бог знает как хорош, хотя и не совсем урод. Зато по уровню идиотизма, кажется, превосходит первых двух. Что касается секса, то Дрянь предпочитает, лежа с ним в постели, потихонечку мастурбировать на Барака Обаму в своем айпаде, что характеризует ее как женщину твердых прогрессивных убеждений. Эта измена является причиной одного из их разрывов. Мы наблюдаем за несколькими уходами и возвращениями Гарри, пока он наконец не уходит от Дряни навсегда. Дрянь не то чтобы сильно опечалена, скорее несколько смущена. Она подозревает, что если даже такой придурок не может с ней жить, то это значит, что с ней что-то сильно не так.

И вот в этом месте вопиющего несоответствия между Дрянью и ее мужчинами возникает законный вопрос: а так вообще бывает? Не следует забывать, что мы, зрители, смотрим на этот мир глазами Дряни,как бы изнутри ее головы. Так что мы вправе спросить: может быть, она что-то видит не так? Или, и это еще более вероятно, Дрянь нарочно наказывает себя такими мужчинами? Выбирает для себя исключительно тех, с кем невозможны близкие отношения. Интимность. Но тогда за что? Впрочем, мы скоро об этом узнаем.

Теперь о семье. Дрянь очень любила свою мать и, по-видимому, была с ней близка. Мать умерла от рака груди. От нее осталось что-то вроде ее символического портрета, который изваяла крестная Дряни, известная художница. Эта крестная вышла замуж за отца Дряни, и теперь она ее мачеха. Портрет матери – что-то вроде женского бюста из драгоценного металла без рук и головы, но с огромными грудями. Этот предмет представляет огромную важность для Дряни. Собственно, основная интрига первого сезона заключается в том, что Дрянь то ворует этот бюст у мачехи, как бы лишая ее права на свою мать, то пытается от него какими-то хитрыми способами избавиться, то потихоньку возвращает его обратно, чтобы потом опять украсть. И есть в этой маловразумительной и инфантильной возне что-то очень трогательное. Словно в глубине души Дрянь так до конца и не признала смерть матери. Словно она играет сама с собой в детскую игру: как будто мать заколдована злой волшебницей (крестной) и находится у нее в плену. И как будто она, Дрянь, должна ее спасти.

Дрянь ощущает себя Золушкой. С ее точки зрения, мачеха жадная, злая, глупая, бестактная и одновременно очень хитрая и манипулятивная женщина. К тому же эта самая мачеха одновременно ее крестная. Как и у многих персонажей, у нее нет имени. Она просто крестная. Крестная в сказке – это фея, которая превращает Золушку в принцессу. То есть крестная в сериале – это злая шутка. Обман. К тому же крестная еще и художница. Разумеется, зрителю хочется думать, что художница она бездарная, но и тут ожидает неприятный сюрприз. Она – талантливая художница, и ее талант признает даже ненавидящая ее Дрянь. Чего она точно не признает, так это того, что крестная никому не делает ничего плохого. Это немолодая и, кажется, довольно неприкаянная женщина, которая как умеет пытается уберечь свое неожиданно обретенное семейное благополучие от опасной истерички, демонстративно ее презирающей, постоянно вторгающейся в ее жизнь и вечно устраивающей отвратительные скандалы. Впрочем, зритель уже настолько отождествил себя с Дрянью, что, скорее всего, этого даже просто и не увидит.

У Дряни есть отец. Очень немолодой и очень усталый человек, единственное несбыточное желание которого состоит в том, чтобы его оставили в покое. Он определенно любит своих дочерей, Дрянь и ее сестру Клер, но категорически не способен на коммуникацию с людьми, которых любит. Он просто не умеет и боится с ними разговаривать и чувствует себя отчаянно неловко в их присутствии. Его максимальное проявление заботы о дочерях заключается в том, что он отправляет их к гинекологу на осмотр груди и дарит им ко дням рождения подарочные ваучеры для визитов к психологам. В сущности, неплохой мужик, но он не может дать Дряни того единственного, чего ей от него нужно, – настоящей родительской близости. Собственно, без всякого Фрейда понятно, что близость с родителями – это первая форма интимности, которую человек узнает в своей жизни и неизбежную потерю которой он почти всегда болезненно переживает.

Клер, в отличие от Дряни, замужняя и очень успешная деловая женщина. Больше всего на свете она боится потерять контроль над собственной жизнью. Для таких, как она, в английском существует термин control freak (фанатик контроля). Клер сама организует даже сюрприз-празднование своего дня рождения и свое же удивление от этого сюрприза. Но на самом деле она человек абсолютно неприкаянный, незащищенный и уязвимый до невменяемости. Страх потери контроля для нее равняется страху интимности. Клер панически боится интимности с мужем, с любовником, с сестрой. Не случайно Дрянь дарит ей на день рождения электрический вибратор, который оказывается лучшим из возможных подарков. Впрочем, вмешательство Дряни в жизнь сестры поначалу ничего, кроме несчастий, той не приносит.

И еще у Дряни была подруга по имени Бу. Она погибла. Виновником смерти была сама Дрянь, которая переспала с парнем Бу, и та, желая его наказать и попасть в больницу, бросилась под колеса проезжающего велосипеда, а вместо этого оказалась под колесами грузовика. Очень глупая и нелепая смерть. Весь первый сезон и даже часть второго, как грубой ниткой, насквозь прострочены воспоминаниями о Бу. В сюжет они не складываются, а больше похожи на какие-то идеальные картинки из жизни с воображаемой подругой. Как будто бы Дрянь придумывает для себя идеальные отношения с другим человеком, которых не стало, потому что в них вмешался секс. Утраченную интимность. То есть в ее сознании ее собственная сексуальность оказывается твердо спаяна с потерянным раем, предательством и смертью. И возможно, что именно за это она и наказывает себя в своих отношениях с мужчинами. Что вся ее сексуальная жизнь – это такое нелепое искупление.

Впрочем, есть у Дряни и «настоящие друзья». Воображаемые друзья, если быть точнее. Сама создательница Дряни, Фиби УоллерБридж, назвала их в одном из своих интервью my secret camera friends («мои секретные друзья в камере»). Это и есть мы, зрители, к которым она постоянно обращается. И не то чтобы она при этом ломает четвертую стену. Дело в том, что для нее этой четвертой стены с самого начала как бы и не существует. Сам характер героини, ее жизнь на экране, все ее существование обусловлены этим отсутствием. Она живет без четвертой стены, потому что ту самую интимность, которой ей так недостает, она черпает в отношениях с теми, кто находится за этой несуществующей стеной, со своими «секретными друзьями в камере». 

Вся жизнь Дряни – это драма, разыгрываемая перед воображаемыми зрителями. Только с ними, с воображаемыми зрителями, с «секретными друзьями из камеры», она и смогла построить настоящие, живые, интимные отношения. И сюжетом второго сезона оказывается попытка героини восстановить четвертую стену, обрести интимность внутри тех четырех стен, которые ограничивают каждого из нас.

Весь второй сезон – это очень древняя история о недостижимости счастья в плотской любви. Герои, преодолев собственные страхи и трудности, сближаются, достигают такого уровня интимности, который обычно люди называют любовью, но тут вмешиваются жестокие силы рока и разлучают их навсегда. Но, несмотря на невозможность соединения, эти двое должны сохранить любовь до конца своих дней. Как постоянную надежду. И как вечную муку.

В XII веке настоятельница одного из монастырей переписывалась с монахом из другого монастыря. Когда-то, еще в миру, этот монах был ее частным учителем и между ними случился бурный роман, за который им пришлось жестоко поплатиться. Потом они оказались заточены в разные монастыри, и до конца своей жизни у них не было никаких шансов встретиться. До нас дошли некоторые из ее писем.

«Мужчины считают, что я целомудренна, – писала она. – Они даже не догадываются, до чего я лицемерна». Она признается своему корреспонденту, что «развратные видения» тех наслаждений, которые они некогда разделили, «так держатся за мою несчастную душу, что мысли мои только о них, а не о молитвах... Я должна стенать над грехами, которые свершила, но могу лишь воздыхать только о том, что потеряла». Ее звали Элоиза, а его Абеляр. И они были примерными монахами. Прошло много веков, а мы помним о них не за их молитвы, а за то, что происходило между ними. Потому что между ними стоял Бог.

В сущности, второй сезон «Дряни» – это «Новая Элоиза». И начинается он в сортире. Героиня смывает кровь с разбитого лица, а на полу сидит девушка в костюме официантки с еще более разбитой физиономией. «Это история любви», – сообщает Дрянь своим «секретным друзьям», а заодно и нам. «Опять ёрничает...» – думаем мы и получаем немедленное подтверждение. Весь первый эпизод – это грандиозно срежиссированный скандал, который развивается на фоне выкидыша, случившегося у старшей сестры Дряни Клер во время праздничного семейного ужина.

Это что-то вроде получасовой комической оперы на семь персонажей, наполненной мрачновато-абсурдным черным юмором. У каждого великолепно прописанная партия, которую он блестяще ведет. А какие незабываемые реплики! «Руки прочь от моего выкидыша!» – такое правда невозможно забыть... И невозможно не заметить, насколько выросло мастерство Уоллер Бридж и всей команды по сравнению с первым сезоном. Этот эпизод – предвкушение комического шедевра.

Но история любви? Да, так начинается, может быть, самая пронзительная история любви, которую мы видели за последние годы. Под маской комедии оказывается история, выстроенная по самому что ни на есть классическому канону любовной трагедии. Великий психолог Лев Выготский когда-то предположил, что искусство воздействует на нас через конфликт формы с содержанием. Искусство – это в некотором роде электрический разряд, возникающий между тем, что мы знаем, и тем, как мы это видим. Мысль эта представляется достаточно спорной, но ко второму сезону «Дряни» она, кажется, вполне применима. 

На скандальном семейном обеде Дрянь влюбляется в католического священника, приглашенного крестной на обед. То, что Дрянь влюбляется именно в католического священника, должно быть очень смешно. То, что это чертовски сексуальный священник, которого играет Эндрю Скотт, доктор Мориарти из «Шерлока», – это еще смешнее. То, что этот священник взаправду верит в Бога и в необходимость целибата, – повод для комического конфликта.

Вся комическая по форме и трагическая по содержанию суть этого конфликта передана в разговоре Дряни с психологом. Дрянь оказалась в кабинете психолога потому, что отец в очередной раз подарил ей бесплатный ваучер. С одной стороны, она хотела бы, чтобы психолог просто вернула ей стоимость ваучера. А с другой – она уже понимает, что влезает с этим сексуальным священником в какую-то очень нехорошую историю и ей правда нужен совет. Но психолог оказывается хитрее нее. Вместо денег или совета Дрянь получает вполне доступное объяснение того, с чем она имеет дело.

Дрянь.

Я тут всего пять минут. Я хочу назад мои деньги.

Психолог смотрит на нее. Тишина.

Дрянь.

Я хочу трахнуть священника.

Психолог.

Католического?

Дрянь.

Да.

...

Психолог.

Понимаю. Вы правда хотите трахнуть священника, или вы хотите трахнуть Бога?

Дрянь.

А Бога можно трахнуть?

Психолог.

О да...

Она не говорит: «Разумеется, можно, но Бог этого очень не любит». Но и нам, и Дряни это и так ясно.

До встречи со священником Дрянь находится в близких, интимных отношениях только со своими «секретными друзьями». В момент их встречи священник находится в интимных отношениях только с Богом. Их обоих роднит то, что «тайный объект их желания» находится в другом измерении, за четвертой стеной. Но разница заключается в том, что «секретные друзья» живут только в воображении Дряни, а вот Бог... Трудно сказать, где он живет... Он повсюду... Но дело в том, что священник любит Бога.

В ключевом эпизоде фильма Дрянь сидит у священника в кабинете, они попивают джин с тоником, и Дрянь поглядывает на кичеватую картину, на которой изображен полуголый Спаситель, очень сексуальный, с ее точки зрения. Впрочем, не такой сексуальный, как сам священник. Неотвратимое между ними еще не произошло, но его предчувствие прямо-таки висит в воздухе.

Дрянь. ...я вполне нормальный человек. 

Священник. Нормальный человек?

Дрянь. Да, нормальный человек.

Священник. Правда? А что это значит?

Дрянь. Ну, я не верю в Бога...

В этот момент картина падает со стены. Дрянь подпрыгивает. Она смотрит на священника. Он смеется.

Священник. До чего же я люблю, когда Он так делает!

Падение картины напоминает финальную сцену из «Сталкера», когда ребенок взглядом двигает стакан. Мы становимся свидетелями не фокуса, но чуда. Кто из нас хоть раз не проходил через этот опыт? Если два человека очень сильно друг в друга влюблены, то между ними могут происходить разные чудеса. «Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог», как писал Пастернак.

Дело в том, что Бог являет себя людям в виде чуда. А все мы знаем: Бог есть Любовь. В этот момент Дрянь видит чудо, а узнает Любовь. То есть видит Бога. Для священника это чудо в порядке вещей. Ведь он любит Бога, а такие вещи как раз и происходят между влюбленными. Это интимность, переходящая в чудо. А вот Дрянь с этим сталкивается впервые. И тут уже не до комедии. Ей становится по-настоящему страшно. Но она уже видела Бога, и теперь ее не остановить.

Полюбить – значит раскрыться. И Дрянь раскрывается перед священником, сама того не желая. Священник первый и единственный человек в ее жизни, который видит ее «секретных друзей». Несколько раз, когда Дрянь пытается сказать что-то в камеру нам, зрителям, он останавливает ее. Спрашивает, с кем она только что разговаривала. И всякий раз Дрянь пугается, впадает в панику, пытается увильнуть, прячет нас от священника. Но объект любви не допускает интимности с кем-то еще. И в тот счастливый момент, когда Дряни удается переломить сопротивление священника и они оказываются в постели, она «с силой отодвигает камеру». Так написано в сценарии. Сейчас они вдвоем и больше ей никто не нужен.

Зато когда священник уйдет навсегда, Дрянь увидит лису. Лиса – это преследующий священника кошмар. Лиса олицетворяет для него природный хаос, который напрыгнет на него и разорвет на куски, если только он приоткроет хотя бы форточку в своей душе. Она могла забежать сюда из «Антихриста» фон Триера. Если, конечно, Фиби Уоллер-Бридж смотрела этот фильм. Что совершенно не обязательно.

Дело в том, что как священник научился видеть «секретных друзей» Дряни, так и Дрянь научилась видеть его тайные кошмары. Поэтому она видит настоящую, живую лису. «Он туда пошел», – говорит она лисе. И лиса послушно бежит, куда ей показали. Она будет преследовать священника до конца его дней. А своих «секретных друзей в камере» Дрянь просит за ней больше не идти.

Отвлечемся от сюжета. Просто оценим игру этих двоих, Фиби Уоллер-Бридж и Эндрю Скотта. То, что происходит между ними, нельзя определить приевшимся определением «актерская химия». Это то редкое, почти забытое ощущение от актерской игры, когда кажется, что они играют не для зрителей, а друг для друга. Оказывается, на экране все еще возможно сказать «я тебя люблю». И сказать правильно. Как будто в первый раз. Оказывается, с экрана все еще можно произнести такой вот пафосный монолог, монолог-проповедь, который произносит священник в финале. И он не прозвучит фальшиво. И заставит нас если не расплакаться, то хотя бы вздохнуть про себя:

Каждый из нас мечтает о любви, но, когда она к нам приходит, оказывается, что мы попали в ад. Неудивительно, что мы не хотим заниматься этим в одиночку. Меня учили, что если ты родился с любовью, то вся твоя жизнь должна быть про то, как найти для нее правильный объект. Люди много об этом говорят. Ты просто должен это почувствовать. А когда ты почувствовал, то это легко. Но я не уверен, что это так. Для того чтобы понять, что правильно, нужно очень много сил. И любовь – она не для слабых людей. В романтике до черта безнадеги. Но я думаю, что все-таки... Когда ты находишь кого-то, кого любишь, то это... Это как надежда...

Если ты слышишь эти слова и веришь им, то это как надежда.

«Бог, да?» – спрашивает Дрянь священника в прощальной сцене, имея в виду, что он выбирает Бога, а не ее, Дрянь. «Да», – отвечает священник. Она улыбается и кивает. Потом говорит: «Блин!» А потом еще раз: «Блин!» А потом: «Ты знаешь, ужасно то, что я, блин, тебя люблю». «Я тебя люблю», – говорит священник.

Дрянь поворачивается и уходит. Камера остается на месте. Когда Дрянь отходит совсем далеко – так, что ее еле видно, – она поворачивается, улыбается и прощально машет рукой. Потом опять поворачивается и уходит в ночь.

Как она нас и предупреждала в начале, это была история любви. И хотя любовь и терпит крушение, четвертая стена восстанавливается, и теперь можно жить дальше.