Самый скучный киношпион: Джеймс Бонд, тысячеликий герой

В этом году в прокат вышел 25-й фильм про Джеймса Бонда — «Не время умирать» (No Time to Die). С ним закончится карьера Дэниела Крэйга как агента 007, а также, судя по всему, новая, переосмысленная версия Джеймса Бонда, начатая в 2006 году. Мы снова в темных водах, и вот вопрос: каким стал следующий Бонд? И неужели он может исчезнуть в эпоху бесконечных киносериалов?

Оглядываясь назад 

Джеймс Бонд появился на больших экранах в далеком 1962 году. С тех пор почти каждые два года мир получал по новой картине. Шпиона сменили семь актеров в основном сериале, не говоря о фильмах, сделанных за пределами EON Productions (основной производитель бондианы). И всегда новые фильмы пытались вывести развлекательное кино на новый же уровень. Сегодня Джеймс Бонд уже не просто протагонист популярной серии. Он — лицо всего шпионского жанра в Голливуде и неотъемлемая часть мировой поп-культуры. Такого рода известность не очень хороша для секретного агента (что не раз обсуждалось и отмечалось даже в самой бондиане), но делает неоценимым культурное влияние этого вымышленного персонажа. 

В мире нет ни одного другого крупного киносериала, который может похвалиться такой неразрывной продолжительностью. При этом удивительно, но факт: несмотря на невероятный успех «Доктора Ноу» (Dr. No) в 1962 году, Джеймс Бонд довольно долго добирался до больших экранов. 

Практически с самого начала история агента 007 была, скорее, самопародией. Писатель Ян Флеминг назвал свой первый роман «ужасно придурковатым опусом». Он писал его, во многом чтобы отвлечься от грядущей свадьбы со своей первой женой, и, по собственному признанию, выдумывал сюжет на ходу, не особо беспокоясь о деталях или логике. Он позже говорил, что Джеймса Бонда никто не должен воспринимать всерьез. Бонд был намеренно задуман как «невероятно скучный и неинтересный человек, с которым происходили интересные вещи», и даже само имя Джеймс Бонд было выбрано, потому что Флеминг считал его самым скучным именем на свете. Поэтому то, что Бонд стал своеобразным маскулинным идеалом, а его имя — синонимом крутизны, невероятно иронично. Впрочем, имя Джеймс Ганн (прототип Бонда, несостоявшийся герой нереализованного сериала «Командир Ямайка», многие черты которого Бонд потом унаследовал) звучало бы не менее иронично. Тезка этого персонажа режиссер Джеймс Ганн, известный по «Стражам Галактики», недавно шутливо сказал, что смена имени была «большой потерей для Бонда». 

Права на экранизацию первого романа, «Казино «Рояль», купил еще в 1955 году Грегори Ратофф (он же Григорий Васильевич Ратнер). Но экранизации не случилось до 1967-го, когда Бонд уже стал популярным киноперсонажем и сенсацией благодаря фильмам EON Productions. Тогда экранизация появилась как пародия на всю бондиану. Это невероятно дорогая, трюковая и совсем не смешная комедия, где почти любая попытка рассмешить вызывает, скорее, недоумение. Трудно спародировать оригинал, который сам по себе построен во многом на буффонаде.

Продюсер официального сериала про Бонда режиссер Барбара Брокколи недавно сказала, что Бонд никогда не будет женщиной. Видимо, ей забыли рассказать, что Бонд уже был женщиной как минимум трижды. 

Другой неканоничной экранизацией стала «Шаровая молния» (Thunderball; 1965) Теренса Янга. Флеминг писал сюжет в сотрудничестве с режиссером Кевином МакКлори за четыре года до выхода «Доктора Ноу». Он позже потерял веру в соавтора и превратил написанную историю в очередной роман, за что МакКлори подал на него в суд в 1961 году. Судебные разбирательства пережили самого Флеминга и затянулись до 2006-го. МакКлори в свое время получил право на собственную экранизацию «Шаровой молнии», которое он и осуществил: фильм Ирвина Кёршнера «Никогда не говори «никогда» вышел в 1983-м. Эта картина была этаким «На тебе!» Флемингу, братьям Брокколи и Eon Productions. Соавтором финального сценария стал исполнитель главной роли Шон Коннери, который тоже хотел показать прежним работодателям жирный кукиш. Согласно интервью, одна из версий сценария включала в себя роботов-акул, несущих внутри себя ядерные боеголовки, которые агенту 007 приходилось обезвреживать в канализациях Нью-Йорка. Бондиана известна фантастическими глупостями, но это показалось перебором даже для нее, так что этот фарс не был в итоге снят (а жаль). Зато «Никогда не говори «никогда» стал первым (хоть и полуканоническим) Бонд-фильмом, попавшим на советские большие экраны.

В свете холодной войны 

Советская пресса уделяла бондиане довольно много внимания, раз за разом разоблачая сериал как образчик антисоветской пропаганды. Но в ретроспективе все фильмы про Бонда выглядят на удивление аполитичными. В книгах Флеминга главными врагами агента 007 выступают агенты организации СМЕРШа. В кино же злодеями стала организация СПЕКТР, которая почти не имеет четких связей с какой-либо страной. Агенты СМЕРШа все же появлялись в киноверсии бондианы, но в первый раз они оказались СПЕКТРом под прикрытием, а во второй — вообще фальшивкой. 

Политические или идеологические взгляды самого же агента 007 почти никогда не озвучиваются. Он не выказывает признаков патриотизма, чужд какой-либо идеологии, не отстаивает преимущества западного образа жизни перед советским (или китайским, раз на то пошло). В фильме Мартина Кэмпбелла «Золотой глаз» (GoldenEye; 1995) злодей в исполнении Шона Бина спрашивает в последней стычке с Бондом: «За Англию, Джеймс?» На что тот отвечает: «Нет, за меня». Бонд сражается с лиходеями не столько из-за каких-либо убеждений, сколько из-за этого странного импульса: «Иди к черту, злодей!» Ну и просто потому, что это его работа. 

Преступники много раз пытаются переманить Бонда на свою сторону, но он всегда отказывается без видимых причин. Ранние фильмы старались обходить стороной вопросы этики, но и поздние картины с их упором на раскрытие психологии персонажа не особо проясняют его истинные мотивы. Даже героем в традиционном смысле слова его трудно назвать. Ну разве что в о-о-очень традиционном смысле, в той самой эпической традиции, когда герои были героями только потому, что превосходили простых смертных силой и удалью, но при этом совершенно не заморачивались моралью, подобно Гильгамешу, перетрахавшему всех женщин Урука, или Гераклу, который перебил собственных детей.

Герой должен быть один 

Как и названные мифические герои, Бонд много раз спасает мир от глобальных угроз, но при этом убивает, обманывает, пытает множество людей. Хотя он и спит с целым сонмом красавиц, это редко искренний акт любви, но всегда необходимость добыть информацию, внедриться во вражескую организацию (кстати, вопреки литературному первоисточнику, где Бонд как минимум симпатизировал большинству своих партнерш, а два раза даже женился). Многие из его девушек в итоге умирают, но не то чтобы 007 сильно раскаивался по этому поводу. Похожая ситуация с мужскими персонажами: они часто выступают соперниками, врагами и противниками, но очень редко друзьями (опять-таки вопреки романам, где Бонда связывает с американским коллегой Лейтером крепкая дружба). Но даже дружба чаще похожа у Бонда на простое сотрудничество без особой эмоциональной теплоты. У него есть приятели, друзья, любовницы, но ни к кому из них он старается не привязываться. Они чаще инструменты для его больших целей. Даже сам исполнитель роли агента 007 Дэниел Крэйг говорил в интервью: «...Он плохой парень, работающий на хороших парней». По сути, Джеймс Бонд — это убийца. И зрители должны сомневаться насчет его истинной природы. 

Что ж, он не первый и не последний морально нечистоплотный антигерой экрана. Но почему же именно он, а не любой из его предшественников и клонов скоро отпразднует 60-летие в большом кино? Почему гораздо более интересные персонажи и фильмы не могут похвастаться таким долгожительством? Да потому что Бонд представляет собой архетип почти что в чистом виде... 

Архетип 

Мы уже упоминали это слово. Настал момент заглянуть в самую сырую и темную пещеру подсознания, где сокрыты глубочайшие корни агента 007. 

При всей сомнительности эстетической и воспитательной ценности Бонда-персонажа, он великолепно выполняет функцию, о которой учебники литературоведения обычно даже не упоминают: ритуальную. Строгая формульность сюжетов о Бонде почти точно совпадает с тем, что Владимир Пропп описывает в «Морфологии волшебной сказки»: герою дают поручение исправить некую беду, он пересекает символическую границу между миром живых и миром мертвых, получает волшебные дары и проводника (как правило, женщину), подвергается испытаниям, вступает в противоборство с чудовищем (многие злодеи бондианы — откровенные монстры), получает метку (рану или опознавательное средство), побеждает и возвращается в мир живых. 

В чем суть этого странствия? Это описание первобытного обряда инициации, в ходе которого человек символически умирал и возрождался в новом статусе. Прохождение вместе с героем всех стадий испытаний как раз и дает аудитории чувство обновления, перезагрузки. Но для этого формула ритуала должна быть соблюдена с минимальными отклонениями. 

Шпион в нашем мире — аналог шамана в мире первобытном. Он существует на границах миров, опасный и таинственный, пугающий и необходимый. Его способность в любой момент обернуться зверем, мертвецом, чужаком, врагом отталкивает от него и в то же время привлекает. Для него допустимы вещи, неприемлемые для прочих членов социума: ему дозволено лгать, убивать, красть, соприкасаться с ритуально нечистым. Он нужен племени как врата в Иное — но врата, чтобы удерживать Иное за порогом, должны с ним соприкасаться. Поэтому шаман не может жить среди людей, он обитает на отшибе, не имеет семьи, не участвует в повседневных делах народа. Он — орудие воли племени, но не часть его. Но при смене общественной формации образ шамана сливается с образом воина. Так на свет появляется герой — победитель чудовищ, нередко сам получудовище, но и полубог. Отмерли древние представления, в которых любой чужак — оживший мертвец. В мире героев чужак — всего лишь враг, существо из плоти и крови, которое можно и должно победить силой оружия. Как некогда шаман, герой — полномочный представитель своего народа в Ином, но теперь он входит в Иное, бряцая оружием и сверкая доспехами. Мы все знаем героя, существовавшего на стыке архаики и классики. Героя, мимо которого никак не мог пройти итонский студент Флеминг. Героя, прославленного не только отвагой, но и хитростью, дипломатическими навыками и умением менять свой облик, являясь неузнанным то к врагам, то в родной дом, захваченный чужаками и ставший опасным. Героя, спустившегося в царство мертвых и благополучно нашедшего путь домой.

Да, речь об Одиссее, «многоумном Улиссе», стоящем особняком среди недалеких рубак — Аяксов, Ахиллов, Менелаев и прочих Агамемнонов. Именно он пробрался в осажденную Трою, чтобы разведать побольше об укреплениях и украсть Палладий, обеспечивающий троянцам непобедимость. Именно он построил троянского коня, организовав тем самым первую в истории войн и разведок диверсию. Именно он распознал Ахилла среди девушек, где его спрятала Фетида. И он же оклеветал Паламеда, убедил других бросить на Лемносе раненого Филоктета и убил маленького Астианакса, сына Гектора. Жестокость так же присуща Одиссею, как хитроумие и отвага. 

Конечно, было бы наивным утверждать, что Бонд списан с Одиссея непосредственно. Но архетип на то и архетип, чтобы работать изнутри подсознания. Мы уже сказали, что Флеминг хотел сделать своего героя скучным, но Бонд изначально не пожелал соответствовать образу «неприметного серого человечка». Вовсе не потому, что его создатель плохо знает свое дело, а потому, что Бонд, как и Одиссей, не только шаман, но и герой, а герою не пристало быть серым и неприметным. Бонд спит с женщинами направо и налево не потому, что автор не перерос юношескую гиперсексуальность, а потому, что его прообраз между битвами и мытарствами не вылезал из кроватей царевен, колдуний и богинь. Его соперники абсолютно чудовищны не потому, что автор совсем не умеет в психологию, а потому, что герою-шаману в антагонисты положены чудовища. 

Забавно, что фильмы, насыщенные самой современной (на момент выхода) техникой, берут зрителя кричащей архаичностью типажей и сюжетов. Ритуальная формульность порой соблюдается буквально — например, в «Докторе Ноу» Бонд ползет по узкому вентиляционному ходу, словно по родовым путям; в «Бриллиантах навсегда» (Diamonds Are Forever; 1971) швыряет врага в кипящую жижу (бух в котел — и там сварился) и в этом же фильме попадает в руки врага и уходит живым трижды, строго по сказочной формуле. Чудовищность его противников также порой буквальна: среди них не только моральные уроды, но и человек с тремя сосками Скараманга; гигант Челюсти, способный железными зубами перекусывать арматуру и цепи; нечувствительный к боли Одджоб со своей смертоносной шляпой и за ним целый ряд ну просто огромных мужиков, швыряющих Бонда как ребенка.

Перезагрузка, перезагрузка, перезагрузка... 

Ритуальная природа бондианы просвечивает не только в сказочно-архетипных киносюжетах. Вернемся к вопросу, который мы задели вскользь: помимо крэйговского Бонда, который откровенно подтверждал фанатскую теорию «Агент 007 — кодовое имя, которое присваивают каждый раз разным людям», остальные фильмы сериала придерживались последовательности, в которой Бонд, несмотря на смену актеров, — один и тот же человек. Но это не мешало нарушать последовательность для других персонажей и отношений с ними Бонда. 

Например, в фильме Питера Ханта «На секретной службе Ее Величества» (On Her Majesty’s Secret Service; 1969) происходит нечто странное. Между этим фильмом и предыдущим «Живешь только дважды» (You Only Live Twice; 1967) Льюиса Гилберта на роль героя был выбран другой актер, но сюжет все еще подразумевает, что перед нами все тот же Бонд и он все еще продолжает преследовать СПЕКТР по всему миру. В ключевой сцене Бонд сталкивается лицом к лицу с лидером организации СПЕКТР Эрнстом Ставро Блофелдом (которого тоже теперь играет другой актер). Бонд искал этого злодея уже несколько фильмов, и в предыдущем они даже впервые встретились. Но на этот раз Блофелд не узнает агента 007. Несмотря на то, что Бонд не использует никакой маскировки. Как так вышло? Нет, дело не в том, что Коннери передал лиру Лэзенби. Просто роман, по которому снят «На секретной службе Ее Величества», хронологически был первой встречей между Бондом и Блофелдом. В кино же авторы решили поменять части местами, но при этом не забыли, что Бонд и Блофелд в киноканоне уже знакомы. 

Это стало началом долгой традиции бондианы — наплевательски относиться к преемственности. Почти все приключения Джеймса Бонда существуют в изоляции друг от друга. Никто не упоминает его старые дела. Партнерши из старых фильмов почти никогда не появляются снова и не получают даже упоминания (кроме покойной жены, которой Бонд один раз принес цветы на могилу). Он множество раз меняет внешность, когда меняется актер, но никто никак это не объясняет — в отличие, скажем, от франшизы «Доктор Кто». В книжках Блофелд — мастер обмана и старается скрывать свою личность, ради чего регулярно проходит через пластические операции. Это почти никак не фигурирует в фильмах — точнее, фигурирует только в «Бриллиантах навсегда», где и высмеивается весьма ехидно (Бонд убивает Блофелда дважды, и оба раза это оказывается двойник). Актеры на роль Феликса Лейтера (друга Бонда из ЦРУ) меняются почти с каждым фильмом, но Бонд, несмотря на это, всегда его узнает.

Это можно назвать просто небрежностью кинематографистов. Но если вернуться к ритуальной сущности Бонда и сюжетов о нем, мы получаем более изящное объяснение: будучи героем-шаманом, трикстером, Одиссеем, Бонд многолик по самой своей природе.

Вернемся и к античному прародителю. Чтобы остаться в стороне от войн, он притворяется безумцем, в Трою проникает, изуродовав себе лицо бичом; на Итаке Афина превращает его в нищего старика, и его не узнают даже родные. Шаман меняет маски, совершая свою литургию инициации новых поколений. Так же делают те, кто вместе с ним разыгрывает мистерию: они умирают в качестве детей и воскресают вновь в качестве юных воинов, затем будет перерождение в мужей и отцов, затем — переход в статус старцев. Но сама мистерия из года в год одна и та же, меняются только маски. Именно поэтому франшиза не подыскивает никакого объяснения замене игроков: сам Бонд, Манипенни, М, Кью, Лейтер, Блофелд и прочие маски могут менять носителей сколько угодно — главное, чтобы мистерия оставалась прежней и «перезагружала» измученного обыденностью кинозрителя, раз за разом проводя его через «понарошечную» смерть, воскреснув после которой он обновленным выйдет из кинотеатра. 

Ребут 2006 года дела не испортил — но попытка додать Бонду психологизма и драмы была немного сродни попытке научить шамана системе Станиславского: может, шаман и начнет произносить ритуальные фразы так, что Станиславский скажет: «Верю!» — но суть литургии обновления-обнуления от этого мало поменяется; если же она начнет меняться радикально, шаман от метода тут же откажется. Многие фанаты сходятся на том, что сам Крэйг, возможно, лучший Бонд после Коннери, но по-настоящему хорош из всего ребута только «Казино «Рояль», остальным не хватает благородного безумия, буффонады. Бонд вполне может поменять расу или пол, вот чего он точно не может — это стать реалистичным. Ребут уже балансирует на грани: еще немного, и травмированный, надломленный Бонд Крэйга стал бы Джейсоном Борном, а то и Алеком Лимасом, вернувшимся с холода, а вот этого точно нельзя допускать. 

В любом случае это перезагрузка.