«Ярость» Фрица Ланга — лучший фильм о судах в соцсетях, снятый в 1936 году

«Ярость» — первый американский фильм Фрица Ланга после его бегства из Германии. Это фильм о суде Линча по синопсису прославленного голливудского сценариста Нормана Красна «Власть толпы». Первоначальный замысел картины можно изложить в одной строчке — адвокат, лишь чудом избежав гнева толпы, решается ей жестоко отомстить. Такой герой отражал вкус немецкой публики — в «стране тотального послушания» были в фаворе суперпреступники, тогда как Аль Капоне в Америке был всего лишь «врагом общества». Однако продюсер фильма Джо Манкевич не согласился с героем из высшего класса — американский фильм должен был повествовать об обычном американце, так герой стал простым автомехаником. Трейлер «Ярости» провозглашает: «Это может случиться с каждым».

Работая над этой картиной, Ланг в известной степени думал о том, как сходит с ума его родина — он рассказывал, что однажды сам стал свидетелем уличного погрома. Он ждал кого-то в такси и заметил, как прохожий стал водить тростью по парковой ограде — раскатистые звуки «ра-та-та-та-та, ра-та-та-та-та» разносились по всей округе и рассмешили гуляющих. В следующий момент тот же прохожий подошел к витрине и той же тростью начал крушить стекло, а толпа сошла с ума. В этом рассказе Ланг особо отмечает, что все начинается словно бы в шутку, но в считаные мгновения ситуация становится неуправляемой.

Уехав из Германии в самом начале нацистского периода, еще в 1933 году, Ланг тем не менее успел увидеть и хорошо понять ставку нового режима на темные групповые инстинкты — в спешно запрещенном в Германии фильме «Завещание доктора Мабузе» он использовал фашистские лозунги как фрагменты из манифеста криминального психопата. Его коллега, выдающаяся киножурналистка Лотте Айснер, также бежавшая от нацистов, в своих мемуарах «Когда-то у меня была прекрасная родина» рассказывает историю о директоре немецкого зоопарка, который будто бы научил обезьян вскидывать руки в нацистском приветствии при виде людей в форме. Неясно, произошло ли это на самом деле или же это всего лишь проницательный анекдот, но хочется узнать больше о судьбе этого самодеятельного постановщика. Что касается Ланга, то он уехал из страны победившего нацизма и оказался в другой стране, где бушевали суды Линча.

Главные роли в «Ярости» сыграли Спенсер Трейси (тогда еще не очень известный, но два года спустя — уже двукратный оскаровский лауреат) и Сильвия Сидни (сыгравшая у Ланга в трех американских фильмах подряд — ее хрупкая элегантность и тревога нашли предельное выражение в фильме «Живешь только раз»). Другого важного коллаборатора, оператора Джозефа Руттенберга (также будущего лауреата «Оскара» и, к слову сказать, уроженца Санкт-Петербурга) Ланг попросил держаться стиля кинохроники — только так, по мнению режиссера, кино, снятое о сегодняшнем дне, сможет сохранять свою достоверность (того же стиля Ланг придерживался и в «М», также снятом на злобу дня).

В начале фильма Джо Уилсон (Спенсер Трейси) расстается с невестой (Сильвия Сидни) — он должен заработать денег, чтобы они смогли пожениться. Через год он возвращается к ней и по дороге попадает в полицейскую засаду — шериф и его помощники ищут банду похитителей десятилетней девочки и арестовывают Джо на основании двух очень косвенных улик.

Пока Джо сидит в камере предварительного заключения и ждет разбирательства, смерть тянет к нему лапы через разнообразные медиа — в кадре появляются: объявление о розыске, газета с кричащим заголовком, телеграмма следователя. И, наконец, за дело берутся городские сплетники и сплетницы. По городу быстро разлетается слух, что один из похитителей арестован, и горожане, которые разобрались во всем гораздо быстрее медлительного правосудия, жаждут расправы — так начинаются самые драматичные 15 минут фильма, в которые Ланг вложил всю ярость и мастерство.

Как и в «М — Город ищет убийцу», одним из подстрекателей к самосуду становится горожанин с криминальным прошлым. Второй заводила — гражданин, который здесь лишь проездом, но заявляющий о том, что если бы он жил в этом городе, его бы очень интересовал городской порядок. Растущая ярость толпы тонко оркестрирована — камера панорамирует по посетителям переполненного бара, жадно вглядывается в лица людей, которые друг за другом теряют индивидуальность. Когда толпа выходит из бара, один из кадров ее марша снят через витрину — как если бы наблюдающие с ужасом ждали, что сейчас начнут бить стекла. После серии выразительных портретов марширующих следует еще один потрясающий кадр — это вид уже из глаз самой толпы, грозно надвигающейся на тюрьму. На ступенях ее встречают всего лишь пять вооруженных полицейских, и их сопротивление оказывается сломлено очень быстро. Заключенный заперт в дальней камере, и тюремщик выбрасывает ключи, однако толпа не останавливается на этом и разводит возле тюремных стен костер, чтобы сжечь мнимого похитителя заживо. Следует быстрое чередование крупных планов линчующих и героини, прибывшей на место как раз к трагической развязке, — наконец, кто-то из собравшихся швыряет в здание динамитную шашку, и героиня падает в обморок. На место событий прибывает национальная гвардия и толпа рассеивается.

В другом американском фильме 30-х, чуть ли не поддерживающем линчевание, — «Наши дни» (This Day And Age) Сесила Б. ДеМилля — только полицейский с добрым лицом, выступая как бог из машины, останавливает бравых студентов юрфака, которые уже было накинули петлю на шею гангстеру, терроризировавшему город. В «Ярости» Ланг расставляет драматические акценты с куда большим реализмом — он подчеркивает, что у разбушевавшейся толпы нет никакого внутреннего стопора, показывает, что полиция беспомощна, а введение в город национальной гвардии задерживают лицемерные политики. Главный итог сцены марша и штурма тюрьмы в том, что, по Лангу, массовый психоз развивается не механически, а подобен сходу лавины, и толпа в одно и то же время и безответственна, и всегда неправа.

Тюрьма сгорает, героиня думает, что ее возлюбленный погиб, а сам Джо, чудом выбравшийся из пожара, некоторое время скрывает от нее (и ото всех), что он жив, потому что теперь он жаждет мести. Он подбрасывает на место преступления свое обручальное кольцо, чтобы доказать следствию, что погиб, — и если он мертв, преступники должны быть поименно призваны к ответу. Однако в финале фильма он неожиданно является на процесс словно тень из загробного мира, чтобы в конце концов простить своих убийц.

В заключительной речи на суде Джо говорит: «Они линчевали то, что имело для меня смысл... мою симпатию к людям и веру в них». На этот моральный подвиг и прощение он решается лишь благодаря преданной любви его невесты. В финале драмы Ланг констатирует, что благородство с огромным трудом может одержать верх только в душе одного человека, но в отношении правосудия и гражданского общества он трезво-пессимистичен. В драматургии этого фильма разоблачение очень тесно связано с физическим уничтожением, в такой степени, что эту картину можно считать прямой экранизацией новозаветных максим — это «Не суди» помноженное на «Не убий».

Ближе к финалу мы узнаем, что Джо с трудом удалось выбраться из горящей тюрьмы по водосточной трубе. У него обгорела рука. Позже он навел справки и выяснил, что линчевание по закону расценивается как убийство первой степени, а в качестве наказания предусмотрена смертная казнь через повешение. Потом он отправляется в кинотеатр и видит там кинохронику штурма тюрьмы — он смотрит ее десятки раз, открывая для себя тяжелую интоксикацию ужасами медиа, а также и возможность казнить линчевателей при помощи документа, доказывающего их присутствие на месте преступления. Теперь он сам становится рассвирепевшим мстителем и повторяет буквально то же самое, что делала толпа, — трагедия мести предполагает симметрию, но только теперь орудием убийства 22 человек становится кинохроника.

В «Ярости» Ланг использовал кинохронику в качестве улики в суде (позже это нашло применение и в реальной судебной практике). Это очень напоминает сегодняшнюю моду делать скриншоты переписки, используя снимки для последующего обвинения во всех грехах (но уже внесудебно). Очевидно, что мир и дальше будет предъявлять всем нам морально сложные ситуации, разобраться в которых возможно только при помощи выдержки и уважения к человеческой жизни. Возможно, тут сможет помочь и один старый фильм. Всем важным темам нужна драматургия подлиннее.

Читайте также:

• Актер Винсент Прайс — кронпринц хоррора
• Темная, преступная, огромная — Москва в немом кино