Максим Арбугаев и Владимир МункуевМы такие разные, но все-таки мы вместе

Лариса Малюкова. Смотрю на вас и удивляюсь: вы совершенно не похожи по характеру, темпераменту. Да и кино снимали совершенно разное. 

Максим Арбугаев. Как в рекламе: «Мы такие разные, поэтому мы вместе». Мы просто доверяли сильным сторонам друг друга. Володя не лез в операторскую работу, давал свободу в визуальном видении. Я знаю его драматургический талант, чувство структуры. Спорные моменты обсуждали, искали решение. 

Владимир Мункуев. Понимаем вдруг: что-то не получается — отошли, покурили, обсудили. Значит, надо что-то решать. Обычно это диалог. Ищем вместе, нащупываем… 

Лариса Малюкова. Как вы познакомились?

Максим Арбугаев. Мы с Володей впервые увиделись на Московском кинофестивале в 2017-м. Я представлял «Генезис 2.0», это была премьера. А Володя — «Джол». После этого долго не пересекались, а 2020-м я пригласил Володю на нашу тусовку документалистов. Потом был Якутский кинофестиваль. Он из-за ковида проводился онлайн, и мы неделю провели вместе: общались, показывали фильмы. И какой-то человеческий контакт сложился. 

Владимир Мункуев. Я в якутском кино примерно с 2005-го, всех киношников знаю. Радуюсь нашему общению, дружбе, взаимной поддержке. Неважно, кто из нас что снимает. Нам жизненно необходимо общаться. У нас маленькое комьюнити, не так много якутских кинематографистов. 

Лариса Малюкова. А кажется, что много.

Владимир Мункуев. Да нет, конечно. Поэтому поддерживаем связь. Мы же делаем одно дело — нам нельзя быть порознь.

Лариса Малюкова. Расскажите, как вы решили снимать вместе игровое кино? 

Владимир Мункуев. Как-то мы сидели, разговаривали, выпивали. И Макс рассказал криминальную историю про золотодобывающую артель. Меня она зацепила, я произнес: «Как было бы интересно сделать кино про вот такое бессмысленное русское ограбление».

Максим Арбугаев. Да, это была реальная история, но и повод поразмышлять о национальном характере. 

Владимир Мункуев. Я сказал: «Давай попробуем написать». Я вообще не люблю предлагать продюсерам проект на пальцах. Мне проще сесть и написать: если идея превращается в сценарий, значит, в ней есть зерно и смысл. Мы уехали с Максом, заперлись. И вдвоем в течение месяца накидали первый драфт. Естественно, сырой. Но мы показали Боре Хлебникову, Саше Плотникову. Они прочитали, загорелись, подключили Женю [Никишова], Валеру [Федоровича]. Все вместе сказали: «Парни, давайте это делать, запускать производство».

Лариса Малюкова. Ты сказал про бессмысленное русское ограбление. И я подумала: это звучит как черная комедия. А у вас жесткий триллер. Абсолютно другая история. Почему вы сюда пошли, в эту сторону?

Максим Арбугаев. Мне кажется, отчасти это было продиктовано самой — бесконечной — якутской землей с юга на север. Это путь, который мы проделали.

Владимир Мункуев. Мы же много думали, много вариантов перебирали. И кажется, ну, какое-то условное, даже комичное ограбление. Два человека взломали сейф, потом один другого избивает, чтобы вывести из круга подозреваемых. Это же комедия! Но почему-то не смешно.

Лариса Малюкова. Ну, почему же, «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид» — классическое бадди-муви, такое же дурацкое ограбление банка. 

Владимир Мункуев. У нас просто плохое чувство юмора.

Лариса Малюкова. Кстати, соглашусь: маловато у вас в кино юмора. 

Владимир Мункуев. Ну, все же есть. Когда, например, полицейский спрашивает беглецов: «А что же вы собирались делать?» А герой Борисова говорит: «Да я думал, мы отсидимся, спрячемся». Понятно же, что он идиот, и план у него идиотский. Для меня комедия — не когда меня смешат. Но сама ткань сюжета. Например, русский парень украл золото и пошел продавать китайцу... 

Максим Арбугаев. Хотя во время показа, когда зрители видели убийство, спиной я слышал чей-то нервный смех, такое выражение эмоций. 

Лариса Малюкова. Вы снимали игровое кино. Но сколько в нем документальной составляющей?

Максим Арбугаев. Я бы сказал, что документальность — основа всего. Чтобы все локации были подлинные — мы не уходили в павильон, не причесывали реальность. И снимали историю последовательно, по хронологии. Для меня это вызов. 

Мы с Володей про это говорили, что не надо играть в игровое кино, а идти больше от привычного — документального. Ну и секрет технический: у нас была очень маленькая группа. И все наши ребята-гаферы — это наши операторы-документалисты. Они могли поставить так свет, чтобы это ощущалось как в жизни.

Владимир Мункуев. У нас не было классического, знаете, киношного каравана с буфетом и прочим составом. Просто сели, едем, снимаем. Так что, там все игровое и все документальное. 

Максим Арбугаев. И раскадровок у нас не было, не хотелось потерять ощущение настоящей жизни. 

Владимир Мункуев. У нас была с Максом изначальная договоренность, что мы не меняем реальность. Не утрируем быт квартир. Как люди живут, так и живут. Это тоже принцип документального подхода. 

Максим Арбугаев. Во время съемок я старался, чтобы не актеры подстраивались под камеру, а чтобы камера, как в документальном кино, подстраивалась под героя. Мы работали в «360 градусов». Поэтому чувствовали в этих реальных локациях себя свободнее.

Лариса Малюкова. По ходу действия, а значит и по ходу съемок, вы ехали из лета в зиму, на край света. Из теплой домашней деревни в забытые богом ледяные пространства. Это же сказывалось и на работе группы? 

Владимир Мункуев. Да, группа наша уменьшалась с каждой новой локацией. На самый север доехало человек 15.

Максим Арбугаев. Это поселок Найба на берегу моря Лаптевых, недалеко от Тикси.

Лариса Малюкова. Ваши края, вы же, Максим родились на самом Крайнем севере. То есть к вам на родину с кино приехали? 

Максим Арбугаев. Да, я родился в поселке Тикси. Я был в Найбе — еще у мамы в животе, и они приезжали из Тикси, когда работали учителями. 

Лариса Малюкова. Есть режиссерские пары, которые годами заодно, как Тарамаев и Львова. А вы — две яркие индивидуальности, как вам работалось? 

Максим Арбугаев. За все время, начиная от написания сценария и до финала, мы с Володей не ругались. Может, спорили по каким-то моментам. Но это не переходило черты со швырянием стульев или телефонов. 

Владимир Мункуев. Один раз я ушел. Но, может, был в тот день очень уставший. А вообще, я люблю момент, когда мы сочиняем. Я предлагаю — Макс читает, отбивает, потом Макс предлагает… Это игра в пинг-понг. Она у нас перешла и в съемки.

Лариса Малюкова. А если бы я попросила вас в одной фразе охарактеризовать друг друга. Максим скажет — кто такой Мункуев, а Володя — про Арбугаева. 

Максим Арбугаев. Для меня Володя — всегда с разным, нестандартным и неожиданным видением ситуации. И в этом есть, мне кажется, какая-то мудрость.

Владимир Мункуев. А Арбугаев для меня — трезвость.

Лариса Малюкова. Я же серьезно спрашиваю. 

Владимир Мункуев. Если серьезно, у него абсолютно другой взгляд на многие вещи. Мы же привыкли, что люди рядом живут с какими-то схожими установками. А тут перпендикулярно. Я что-то ношу в своей голове, и Макс вдруг: «А если сделать вот так…» Ловлю себя на мысли: «Ого, интересно, неожиданно». Наверное, так мы и сошлись, потому что принимаем или осмысляем точки зрения друг друга. Арбугаев — это природа. Он естественный. Натуральный. Изменчивый, как любая стихия.

Максим Арбугаев. Могу заштормить.

Лариса Малюкова. Спрошу про каст. Как возник тандем Юра Борисов — Макар Хлебников? 

Максим Арбугаев. Сначала Юра…

Владимир Мункуев. Нет, они буквально вместе появились, с разницей в два-три дня.

Максим Арбугаев. Вообще, у нас был очень долгий кастинг. Потом я посмотрел фильм «Купе номер шесть» и увидел в Юре того простого парня, который нам был нужен

Владимир Мункуев. Уже во время работы я подошел к Юре, смотрю — а у него же выразительный взгляд — и говорю: «Какие у тебя очень злые глаза». Он рассмеялся: «Я впервые в жизни это слышу, мне все всегда говорили, что глаза у меня добрые». Мы как раз обсуждали, что хотели бы сломать его сложившееся амплуа. Эта роль для него — вызов, что и зацепило его с самого начала. Почему он вообще поехал на край света, ввязался в эту работу — ему самому захотелось самого себя поломать.

Максим Арбугаев. Причем, мне кажется, этого не было у него в планах изначально, а просто вот здесь, у виска где-то сидело. А потом потихоньку он преображался. 

Владимир Мункуев. А Макар — абсолютно другой, он не профессиональный актер, неказистый, угловатый, неаккуратный… При этом он рефлексирующий и думающий. Это нам и было очень нужно.

Максим Арбугаев. И это свойственно поколению в целом.

Лариса Малюкова. Макар чаще всего существует на экране в образе почти Алеши Карамазова — такое деятельное добро и честность. Но потом происходит перемена участи, накопление какой-то злости. Какую вы выставили перед ним задачу? 

Максим Арбугаев. Все уже было в сценарии. Когда мы с Володей писали, мы задались вопросом: может же в жизни так случиться, что ты — без вины виноватый — оказался в одной лодке с преступившим закон человеком. Причем близким тебе. 

Владимир Мункуев. И первый наш рефлекс — спрятать, защитить, выгородить. Это в природе человека. И мы размышляли: а как он будет реагировать, когда придет осознание происходящего, причем все сильнее и яснее.

Лариса Малюкова. Вам важно было, что Юра и Макар уже давно знакомы, соединены друг с другом?

Владимир Мункуев. Конечно, мы их привезли в Якутск за две недели до съемок, погрузили в местную среду, ходили вместе по домам, в магазины. Короче, знакомились с местом. 

Максим Арбугаев. У Макара смены начинались гораздо позже. Но он сам приехал раньше, и они время вместе проводили в Якутске. Мы сняли им квартиру. Едва ли не с первого дня они приняли эти братские отношения. 

Владимир Мункуев. Играли в это сами, в том числе в бытовой жизни.

Максим Арбугаев. Был смешной момент, мы ехали в такси. Макар с гордостью говорит: «Вот, я права получил». Показывает Юре новенькие права. Юра такой смотрит, вдруг открывает окно и выбрасывает их во время движения. Машина остановилась. Макар идет их подбирать. Такая шутка над младшим братом.

Владимир Мункуев. Жесткая шутка, в духе его Кеши. Он уже строил эти отношения на грани фола. Макар все-таки из интеллигентной московской семьи. Не привык к такому давлению, хотя и в форме шутки. Но на самом деле — это зло.

Лариса Малюкова. Вы снимали последовательно историю. И я вижу, как меняются отношения братьев, почти на физическом уровне. Растет дистанция — изнутри. Постепенно старший становится младшим, а младший — все взрослее и взрослее в этой дороге. И вместе с тем младший незаметно наливается злостью, исходящей от старшего. И у обоих меняются лица. Как вы работали с актерами? Как вы все это им объясняли? 

Владимир Мункуев. Там, в этой долгой экспедиции, у всех поменялись лица. Такие дороги.

Максим Арбугаев. Думаю, да, это еще сама природа. Вот мы были в поселке Найба. Одно дело увидеть фотографии, прочитать про них, в кино посмотреть. А когда ребята туда приехали, увидели, как там живут люди, какая фактура… 

Вот Арктика — она меня не отпускает. Постоянно снится. За счет разреженного воздуха, особой энергии места ты не можешь не меняться. Были моменты, когда ребята просто ходили в тундру, ловили свою медитацию. Макар прежде всего. Я думаю, это место повлияло на них.

Владимир Мункуев. У нас в Якутии особенное отношение к земле, к природе. Это формирует людей. Словами не объяснить. А когда туда приезжаешь, просто молча ходишь. Неважно, тундра это, Найба, Хандыга или Эльдикан. Ходишь, смотришь, дышишь, впитываешь. 

Лариса Малюкова. В задаче Макара — актерской, драматургической — было это накопление внутренней злой силы. Его Тима — в начале фильма и в финале — совершенно разные люди. И в первой части картины он бы никогда не направил ружье против человека. 

Максим Арбугаев. Макар постепенно превратился в своего персонажа, говорил как он, кажется, даже думал. Иной раз казалось — чересчур, я уже не видел зазора между ним и его героем. Такая вот одержимость. Нужно было его немного встряхивать.

Владимир Мункуев. Мы с самого начала обсудили с Макаром характер этого парнишки, как идет развитие. Разложили на пункты. Дальше — работа актеров, наше дело было просто чуть сдержать или, наоборот, добавить. 

Лариса Малюкова. Существует много стереотипов о якутском кино, которые не имеют отношения к реальности. А с другой стороны, якутское кино часто эти стереотипы поддерживает. И возникают некие штампы. Я иду на якутскую картину и знаю, что, скорее всего, увижу там приметы мифологии, символы трех миров, олицетворение связи с древностью: будет шаман или шаманка, костер на ветру, старинная песня. Как вам кажется — это плен? Или так и должен развиваться национальный кинематограф? 

Владимир Мункуев. Все то, что вы сформулировали, сам вижу и чувствую. Думаю, что мы как раз и снимаем, чтобы все это встряхивать. Впрочем, у каждого кинематографа свои стереотипы, штампы. В том числе и у российского. Человек будет долго есть суп, потом долго идти или смотреть в окно и дышать. У американского кино — свои штампы. У нас они сложились, это уже, считаю, плюс. Мы же с Максимом снимали жанровое кино и вообще не думали, что надо делать его в духе саха. Просто мы сами оттуда, знаем, какие там люди, как живут, этому и следуем.

Максим Арбугаев. Мне кажется, у любого автора своя эстетика: якутское это кино или бурятское кино, не важно. Допустим, у Володи свой стиль сценарный, режиссерский. У меня своя — режиссерская, операторская, визуальная эстетика.

Владимир Мункуев. Наша история могла произойти где угодно, хоть в Мурманске, хоть на Аляске, в Мексике или на Урале. Но мы-то парни из Якутии. Жанровые рельсы придают истории универсальность. А чувство правды черпается из пространства жизни наших героев. 

Максим Арбугаев. Мы сразу с Володей решили, что хотим сделать зрительское кино, но свое. И большая заслуга продюсеров, что они дали нам эту свободу.

Лариса Малюкова. Продюсеры вообще не довлели?

Владимир Мункуев. Не было разговоров, что чего-то там нельзя, или не нужно, или «поменяйте эту сцену. Никаких творческих ограничений.

Лариса Малюкова. Назову две самые распространенные и связанные друг с другом претензии к картине. Это страшно маскулинное, мужское, жесткое кино. Среди героев, за исключением умершей матери, единственная девочка — второстепенный персонаж. Мужское кино про насилие как способ решения проблем — для мужчин? 

Владимир Мункуев. Ненавижу это гендерное деление: мужское и женское, это мне кажется абсолютно неправильным. Почему, если в жизни оно вот так происходит, мы должны ради кого-то подстраиваться, изменять достоверности. Причем у нас действительно есть образ матери, чрезвычайно для нас важный. 

Максим Арбугаев. Мы как раз думали, что причиной всей трагедии в фильме — неправильная семья. Мужское воспитание, из-за которого все и происходит. 

Владимир Мункуев. Это человечное кино. Там есть женщина, но ее уже с ними нет, и в этом их беда. Если бы она осталась жива, все сложилось бы иначе.

Лариса Малюкова. В фильме есть нежная сцена, в которой двое взрослых сыновей приходят на могилу к маме с конфетами. 

Владимир Мункуев. Мы снимаем, ребята подходят к оградке, Юра говорит: «Привет, мам». И вдруг начинается ветер, такой легкий, как касание. 

Максим Арбугаев. Володя, конечно, не любит, когда я это говорю. Но я скажу. Я задавался вопросом, какая у нас должна быть камера? Чей это взгляд? Долго думал, ходил. Так вот, мне хотелось, чтобы это был взгляд матери, которая не может оставить детей. Отсюда этот субъектив, камера так близко подходит к героям. Как некий дух, который всегда рядом.

Лариса Малюкова. А упреки в чрезмерной жестокости, убийстве как способе выживать? 

Владимир Мункуев. Я смотрел кино со зрителями на просмотре. И внутренне корил себя... за излишнюю эмоциональность что ли. Она в некоторых сценах прямо прорывается. Мне кажется, это минус. Хотя для кого-то это плюс. Но вот сейчас у меня ощущение, что эту историю нужно было рассказывать — с чуть большей дистанции. Но мы писали в 2021-м, в 2022-м снимали. Были все взвинчены, на эмоциях. 

Максим Арбугаев. Время, да, чувствуется. Если посмотреть на режиссеров разного периода, время всегда оставляло отпечатки на их творчестве.

Владимир Мункуев. В этом фильме мы задокументировали себя в 2022-м. 

Лариса Малюкова. Любопытно, что в показанном на «Маяке» фильме «Снег в моем дворе» Бакур Бакурадзе словно после долгого путешествия возвращается домой. Он снимал универсальный европейский артхаус, а сейчас сделал очень теплую картину про Грузию, которая течет в венах героев. Ваше кино универсальное, но в локациях Якутии. Нет у вас желания снять якутскую картину? Про ее менталитет и корни? 

Владимир Мункуев. Я не снимал никогда якутского кино. Я снимаю свое кино. Это мое мироощущение, мои чувства и эмоции. Да и Бакур всегда делал и делает свое кино. Поэтому просто стараюсь слушать самого себя.

Лариса Малюкова. Но у Бакура никогда не был кино такой эмоциональной силы. И этот заряд — от земли и от реальной истории, происшедшей на этой земле. Тбилиси там полноправный герой. Да и эта картина тоже документирует состояние ее автора. 

Максим Арбугаев. Корни, безусловно, имеют значение. Просто в каждый период нашей жизни мы разные. Сегодня мне 33 года, я такой. Через десять лет все будет иначе. Когда смотрю свои ранние фильмы, вижу себя совсем другим человеком. Недавно показывал во ВГИКе свой документальный фильм про футболистов сборной России. Не смотрел его шесть лет. Увидел какие-то другие смыслы, совсем не те, которые я закладывал. 

Владимир Мункуев. Мы же абсолютно необъективны по отношению к своим фильмам. Необходима дистанция, чтобы свежим глазом увидеть свое кино. 

Лариса Малюкова. Планируете ли вы дальше вместе работать? 

Максим Арбугаев. «Кончится лето» — это пятилетний марафон, который как-то сам сложился, и мы остались друзьями — это самое важное. Но, конечно, хочется сейчас поискать себя в другом формате. Поработать над другими историями. 

Владимир Мункуев. При этом мы остаемся, как и с другими якутскими кинематографистами, — друзьями. Продолжаем общение. Вот час назад Макс приходит: «Слушай, там была такая мысль…» И вместе начинаем штурмить, накидывать. Для меня это вообще самое любимое занятие, когда только-только вспыхнула мысль, идея, и мы начинаем ее развивать, крутить. Неважно, чей это проект. Я к нему прихожу, он — ко мне. 

Максим Арбугаев. Кстати, сегодня мы очень хорошо поштурмили. Может, что-то из этого и получится. 

Лариса Малюкова. Я слышала, что у вас в фильме раньше был другой финал. В первой версии все заканчивалось на выстреле младшего брата. 

Владимир Мункуев. У меня еще в начале съемок, в Якутске, свербила мысль, что неверно оставаться с этим выстрелом, нужно еще что-то. А когда доехали до места съемок, я увидел своими глазами этот поселок, как там живут люди. Как весь поселок выстраивается и ждет прилет вертолета… 

Лариса Малюкова. Это практически документальная съемка, да?

Максим Арбугаев. Полностью. Прилетает вертолет, идет погрузка. Вы даже можете заметить, что какие-то люди прямо в камеру смотрят. В этом и был кайф — разбивать классические стандартные формы. Словно мы с камерой в этот мир случайно заглянули, а они — в наш.