Мальчики-мажоры: почему «Холоп» такой успешный

Россия — это холодец

Он из вас и он из нас

«Кровосток»

Как и любой успешный в плане кассы фильм, «Холоп» удачен умеренно: из ряда вон выдающиеся картины куда чаще остаются в тени, чем те, что задуманы как понятно-приятные, что не раздражают излишне рецепторы — а то возможна аллергия, проконсультируйтесь с вашим врачом. Сюжет вроде бы прост, но предполагает некий социальный комментарий, впрочем, не вполне однозначно понятный (и понятый). Гриша (Милош Бикович), сын олигарха, катается по Москве в спортивной тачке как сыр в масле, нарушает все законы и нормы, у полиции его постоянно выкупает отчаявшийся отец, который вместе с неким режиссером (Иван Охлобыстин) придумывает программу перевоспитания. Гришу крадут, переодевают и помещают в выстроенный для него лагерь, полный обученных актеров, стилизованный под усадьбу XIX века, где крепостной голденбой купается в грязи, отхватывает телесных наказаний, но в итоге адаптируется и влюбляется в одну из участниц представления (Александра Бортич). Прилагаются гэги про неуважительное отношение к женщине (ее просят вылезти из машины, раз уж она отказывается от секса через пять минут после знакомства), замену туалетной бумаги лопухом, зависимость от iPhone (как в «Тексте» того же режиссера Клима Шипенко, который выпустил за 2019-й два фильма и уже поэтому оказался успешнейшим постановщиком за долгие годы).

«Холоп», с одной стороны, кластеризуется зрителем с такими отечественными китчедиямиКитч-комедия — предлагаю ввести такой неологизм (примечание автора), как «Самый лучший фильм» и что-то в этом роде, с другой, ставится положительно настроенными коллегами-критиками в один ряд с прогрессивистскими жанровыми аналогами вроде «Давай разведемся». Хотя такой оптимистический настрой оказывается порицаем в изменившемся мире, полном импровизированных худсоветов, где кинокартине подобает показывать разумное-вечное, а главному герою нужно сопереживать. Это особенно иронично выглядит в контексте поминаемого здесь XIX века, именованного золотым для русской литературы, принесшего с собой плеяду разнообразных протагонистов один другого неположительнее. Оставленный в случае «Холопа» даже без гипотетического резонера Чацкого, оскорбленный (хотя в большинстве своем, как мы видим, нет) зритель/критик недоумевает, как так можно. С одной стороны, Гриша подвергается насилию, свобода его личности попирается угнетательскими сапогами, искусно загрязненными художниками-декораторами. С другой, даже после этого жестокого обращения он вовсе не перевоспитался — лишь остепенился на радость предку, которому теперь, видимо, есть кому завещать награбленные у населения активы.

Заметно, что в любом очернительском описании, как в том, что представлено выше, сюжетная структура «Холопа» выглядит как-то уж слишком схематично, словно излишне упрощенно — не хватает деталей, многое в фильме недосказано. Это намек. При ближайшем рассмотрении «Холоп» оказывается произведением глубоко и беспощадно сатирическим, сконструированным искусственно, а не из реалистических побуждений, с моралью, для тонкого иронического эффекта вывернутой швами наружу. Такая же пропаганда насилия и ограничения свободы личности, какая была в «Одном дома» с Маколеем Калкиным, кстати, добавленная в фильм, как мне кажется, с теми же художественными целями. Ребенок, изощренно мучивший грабителей, позарившихся на опустевший дом, и ошалевший с отцовскими деньгами в кармане инфантил, которого почем зря хлещут плетью на лобном месте, сталкиваются с нежданно жестоким окружающим миром, проходя таким образом необходимую стадию взросления, своеобразное второе рождение, обряд инициации, сильно запоздавший в случае русского собрата героя Калкина.

Персонажи

Гриша, фонвизинский Митрофанушка, которого сценаристы тщетно пытаются излечить от невоспитанности любовной линией, — чудесный репрезентант правящего российского класса, сыгранный Милошем Биковичем, сербским мальчиком с обложки, для отрицательной харизмы которого наконец нашли достойное применение — изобразить человека, живущего вне судебно-правовой системы, вернее, летающего над ней бизнес-классом. (Говорят, эта роль могла достаться Ивану Янковскому, героически сыгравшему аналогичного наследного принца в «Тексте» того же Шипенко, что логично бы завершило его своеобразную сатирическую кинематографическую вселенную. Если режиссер продолжит свое победное шествие по бокс-офисным сводкам, то к этой идее будет забавно вернуться.)

Важно, что об отце (Александр Самойленко, примечательна его роль в сериале «Папины дочки», где он играл стоматолога, вечно устроенного по жизни и вечно озабоченного всевозможными проблемами, с этим связанными, — тут то же амплуа) и источниках его обогащения мы узнаем очень мало, так же, как и о причинах необразованности его сына. Видимо, это разговор об одном и том же комплексе причин: пока олигарх занимался заработками, которые были, надо предполагать, хотя бы в какой-то степени незаконные (а как же еще в России), он был так же невнимателен к сыну, как и к государственным ограничениям, которые в России легко преодолимы.

Энигматичной остается фигура режиссера-психолога, сыгранного одиозным в самом плохом смысле слова Иваном Охлобыстиным. Все его герои у излишне чутких журналистов будут отныне ассоциироваться с мучителем, лечившим сыновний ДЦП избиениями, из «Временных трудностей», но здесь эта параллель лишь умозрительна. Постановщик со странностями, у себя в студии тестирующий на себе бутафорскую петлю для повешения, по-медицински исследует сросшуюся плоть реальности и выдумки, видит для искусства возможность к дидактике, к перевоспитанию участников действа и, это подчеркивается, не ищет себе зрителя. Его вполне устраивает спектакль, замкнутый на себе, за которым и он сам, и заказчик могут лишь подглядывать, исподволь управлять, но не быть в нем акторами.

Видимым недостатком сценарной структуры является безликость женских персонажей, задействованных только в двух параллельных любовных линиях (вот что еще сближает образы отца и сына). Как избранница Гриши (Александра Бортич) занята укрощением строптивого (тем более как представитель архаичной специальности конюха она этим занимается на профессиональном уровне), так и подруга богача (Мария Миронова), чьей единственной сюжетной задачей становится свести заказчика с режиссером, — обе они нужны в мире богатых белых мужчин для декоративных целей. Впрочем, можно считать это также сатирой, возможно, ненамеренной: отношение к женщине как к несамостоятельному субъекту — это симптом нездорового общества.

Симуляция

Поселяя героя в искусственную закрытую среду, в этот великорусский дилетантский фантазм, который Гриша ввиду необразованности не способен разоблачить, несмотря на все анахронизмы, Шипенко, на мой взгляд, подразумевает прежде всего комментарий на тему сконструированности новой России, ее фасадности. Общество напоминает здание в центре столицы, навечно обтянутое собянинскими лицемерными фальш-баннерами. Внутри оно функционирует по-прежнему, так, как было принято испокон веков, пользуется старыми коммуникациями — коррупцией и так далее — а снаружи имитирует отремонтированное, демократически-капиталистическое. 

Сам по себе мотив возвращения в прошлое типичен для современного российского кино: две части «Нас из будущего», «Назад в СССР», «Рубеж». Да и немощный конкурент «Холопа» в прокате, «Союз спасения», относится к череде псевдоревизионистских фильмов о прошлом с усами и эполетами. Вслед за этим трендом Шипенко делает местом действия не Россию, а Русь, но в то же время в его подходе есть кое-что важное: герои при этом не переносятся магическим образом куда-то в светлое далеко, как того хотелось бы многочисленным ностальгирующим по СССР и сильной царской руке заодно, а строят парк крепостного периода сами и по итогу констатируют, что место это довольно гадкое.

«Холопа» много сравнивают с «Шоу Трумана», правда, важно, что в фильме с Джимом Керри большую роль играют многочисленные невидимые наблюдатели, телезрители, которые опосредованно, при помощи рейтингов управляли жизнью несчастного несвободного человека. У Шипенко все иначе: единственный зритель — олигархат, который волнуется за следующее поколение, не готовое ко взрослой жизни без материальной подпитки. Этот театр абсурда, как и наше государство, работает до последнего зрителя.

Куда точнее ложится на «Холопа» довольно внезапное, согласитесь, сравнение с монструозным проектом «Дау» Ильи Хржановского, который поселил непрофессиональных (прямо как те, что удается найти герою Охлобыстина, но в его случае смысл слова переносный) актеров в гетто советского режима, оказавшегося самовоспроизводимым в подходящих для этого питательных тоталитарных условиях. Коррекционный лагерь в «Холопе» тоже быстро превращается во вполне настоящую деревню, во всяком случае, для свежерожденного крепостного Гришки, который впервые в жизни пытается постоять за себя, встать, как анабиозный Илья Муромец, с папиной печи. Зависимость от барина — извечная черта российского гражданина, это стержень для его спокойного существования.

Кстати, «Холоп» — это еще и с какого-то боку кино о кино, причем отечественном, со всеми его неоплачиваемыми переработками, режиссерским и продюсерским самодурством, неизлечимым бессценарием и вопиющим непрофессионализмом вплоть до неловкого актерского секса посреди декораций, пока никто не видит. В общем, лагерь этот — не что иное, как замысловатая самоироническая симуляция российской съемочной площадки. Туда же отнесем киноманскую манеру режиссера Шипенко наполнять фильм разнообразными аллюзиями, стилизовать а-ля рюс любимые сцены из мирового кино (что угодно от Тарковского до Леоне).

В финале искусственная и отдельная от России богатая Москва изображает по ролям хеппи-энд. Концовка характеризуется особенной кинематографической притягательностью, вовсе не притворяется реалистичной, наоборот, картинная свадьба на мосту в парке «Зарядье», то есть на совсем не случайно выбранной локации, — это же показушная гордость мэра Собянина, символ обновления столицы и, как следствие, незначительного ребрендинга его самого важного сегмента населения — высшего класса. Камера на квадрокоптере рекламно взмывает над рекой, знаменуя отдаление носителей большей части национального капитала от приземленных житейских забот. Баре смеха ради поиграли в холопов, но вернулись в родовые усадьбы. Сливочность финала подчеркивает его неправильность: так не должно быть, но у богатых мира сего — только так, и никак иначе.

Китчедия

«Холоп» — фильм определенно несмешной. Его гэги толком не стреляют, он не пестрит афористичными репликами, как того требует современная российская сценарная школа. Подразумевается, что эти фразочки, которые обычно обильно вписывают в картины вроде «Т-34», станут мемами, и лента тогда врастет в массовую культуру, как вросли работы Гайдая и Рязанова. Но для сравнения с референсом, который, очевидно, закладывали продюсеры, с картиной «Иван Васильевич меняет профессию», «Холопу» не хватает гайдаевской гран-буффонады. Это довольно рациональный фильм, в котором каждая сценарная недостача оправдывается внутренними, принятыми в качестве входных данных допущениями. 

Продюсеры в эйфории заявляют, что фильм будут пересматривать на НГ так же, как «Иронию судьбы», что, кстати, не лишено смысла: парадоксально, что в самый позитивный, не окрашенный никакими историческими инсинуациями праздник Россия пересматривает выученный наизусть предельно депрессивный фильм о потере всякой индивидуальности хомо советикусом в лице Лукашина. Точно так же может занять свое место в массовой культуре и умеренно успешный «Холоп», фильм глубоко неуважительный по отношению к собственным персонажам, потому что они, по мнению Шипенко, и не заслуживают сострадания и сочувствия. Обличительный характер картины сотрется за многочисленными повторениями по ТВ, останется лишь предельно простая и потому легкоусвояемая фабула. Жаль, песен нет. Надо думать, во времена, когда деньги считаются единственной добродетелью, которая способна как развратить, так и перевоспитать, рекордные кассовые сборы, объяснение которым простое (это был один такой реально легкий для восприятия фильм на новогодние каникулы, заполненные переусложненными псевдоблокбастерами вроде «Вторжения» и «Союза спасения», гарантировавший уже только этим хороший «сарафан»), как раз помогут «Холопу» подтвердить свой неокультовый статус. Как сказали бы актеры неснятого фильма внутри фильма «Холоп», невольно подражая группе «Океан Ельзи», ну и нехай.

Читайте также:

• Я просто «Текст»: фильм Клима Шипенко
• Антон Долин — о фильме «Дау»
• «Вторжение» — фильм о важности критического мышления