Купание мрачного коня: новая «Мулан» растеряла карнавальную чувствительность

Есть ощущение, что авторемейк «Мулан» делали профессионалы добросовестные, но будто столкнувшиеся с Дементорами, которые вместе с радостью жизни вытянули из фильма все, чем Disney был всегда славен: юмор, музыкальные номера-шоу-стопперы и мелодраматизм на грани фола. В новой «Мулан» больше не танцуют, не шутят и даже не влюбляются: «в реальности никто не поет, отправляясь на войну», — объясняла радикальную серьезность эпоса Ники Каро — постановщица, безусловно, опытная («Тренер», «Жена смотрителя зоопарка»), но, видимо, лишенная карнавальной чувствительности, без которой невозможно представить ни диснеевские сказки, ни тем более фильмы о боевых искусствах.

По сравнению с другими переделками старых песен о главном, «Мулан» следует изначальному сюжету, скорее, на уровне логлайна: отважная китайская девушка сбегает от семьи и сумрачной перспективы замужества на войну, чтобы уберечь от призыва отца, а попутно спасает и всю империю. Эмансипация обновленной Мулан заканчивается в середине второго акта: она разоблачает себя и переодевается в родное платье намного раньше мультипликационной предшественницы. Однако смелее и современнее от этого фильм едва ли становится, несмотря на сбивающий с толку рейтинг 16+ (или PG-13 для США). Наготы и насилия в фильме куда меньше, чем в мультике, вся романтическая линия от греха подальше сведена на нет, а массовые побоища проходят абсолютно бескровно — такого в фильмах о боевых искусствах не было, кажется, никогда.

Не вызывает вопросов разве что кастинг: на заглавную роль пригласили Лю Ифей, которая не только безупречно владеет боевыми искусствами, но еще и прекрасно поет (так что отказ от музыкальных сцен в фильме вдвойне разочаровывает). Один из лучших артистов Китая Джет Ли появляется в роли императора, а отца Мулан воплотил Ма Ци. В интервью артист замечает, что «Мулан» 1998 года была чуть ли не единственной связью детей мигрантов с их исторической родиной. К тому же, что, как не шизофреническая необходимость притворяться кем-то другим, отражает раздвоенность любого диаспорального сознания. Развилка между «быть» и «казаться» не отпускает китайскую диаспору и по сей день — вспомнить хотя бы недавнее «Прощание» Лулу Вонг, в которой Ма Ци тоже играл понимающего, хоть и ретроградного отца главной героини.

Увы, двум мультяшным трикстерам — дракончик Мушу в озвучке Эдди Мерфи и сверчку на удачу — места в ремейке не нашлось. Пусть на фоне и можно рассмотреть хранителя дома феникса, а одного из сослуживцев Мулан авторы нарекли Сверчком. Ничего профанирующего (а с тем и высвечивающего) реальность эти тени диснеевских предков не привнесли. С боевым конем особенно не поговоришь, так что единственным конфидентом Мулан становится антагонистка — обиженная сексистским миром темная волшебница, которая заманивает девушку на свою сторону. Она-то и заставляет Мулан проявить пресловутую смелость быть собой, а не сражаться в удобном обличии. За эту немудреную истину ведь и полюбили «Мулан» дети 1990-х. Краеугольная песня Reflection, которую Мулан исполняла после провала на смотринах, глядя в многочисленные отражения в храме предков (и которую Кристина Агилера перепела для титров в память о своем диснеевском бэкграунде), стала гимном не только квир, но и любого ребенка поколения MTV. Те понимали, что уже не особо соответствуют ожиданиям родителей, и дальше этот зазор будет только расти:

«Если мои родители увидят меня настоящую, то это разобьет им сердце».

Спустя четыре года выросшие на «Мулан» тинейджеры будут смотреться в зеркало под Beautiful — новый хит той же Агилеры и с тем же посылом.

Мультяшная Мулан была триумфом аутсайдеров, потерпевших крах и страдающих от невозможности уже на старте встроиться в этот мир. Неспособная ни к замужеству, ни к войне, девушка лишь под страхом позорного изгнания из армии (вернее, даже после него — перелом в знаменитом шоу-стоппере I’ll Make a Man Out Of You случается сразу же после приказа ехать домой) преодолевала себя и становилась в ряд других воинов — таких же неприспособленных к оружию фермеров, которые столкнутся с врагом только по озорной прихоти Мушу. К тому же Мулан была аутсайдером и за пределами собственного хронотопа: в пантеоне классических диснеевских принцесс ей одной пришлось отстаивать честь семьи (а не искать собственного счастья) и право на героизм вне зависимости от гендера прямо на поле боя. Больше того: в «Мулан» 1998-го лузерами были практически все герои — от изгнанного из храма предков Мушу и не приносящего удачу сверчка до капитана Ли Шана — такого же новичка, очутившегося во главе войска по блату и чудом не погубившего всех.

Видимо, посчитав любовную линию отвлекающей от праведной борьбы за империю и равноправие, создатели фильма максимально приглушили отношения Мулан и ее симпатичного однополчанина Хонхуи (Йосон Ан), даром что он все равно чувствует «что-то не то». При должной смелости авторов это могло бы прозвучать гимном дайверсити в духе гонконгского фильма «Он женщина, она мужчина» (1994), где герой Лесли Чуна, влюбленный в героиню Аниты Юэнь в мужском образе, заявлял в финале, что он любит ее вне зависимости от гендера.

Формально сохраненные канонические сцены — и «опасного» купания, и бобслея экспресс-подготовки бойцов — лишились в новой версии не только юмора, но и смысла: Мулан-2020 уже рождена с внутренней суперсилой Ци (об этом ей твердят и родители, и друзья, и враги). Теперь ее немудреная марвеловская арка — дать этой силе волю. Оператор Мэнди Уокер даже изобрела вместе с Panavision специальную Ци-линзу, чтобы передать преображение Мулан если не драматургически, то хотя бы визуально. Руководитель отдела оптической инженерии Panavision Ден Сасаки, в числе изобретений которого и flare lens«Бликующие линзы» — линзы без защитного покрытия, которые оператор фильма предложил снять для аутентичности — прим. ред. для «Спасти рядового Райана» (1998), и специальный 20-мм анаморфотный объектив для «Перл Харбора» (2001), и обновленный винтажный Ultra Panavision для «Омерзительной восьмерки» (2015), для оптики «Мулан» взял за основу стекло столетней давности, чтобы получить хроматическую аберрацию. Цветные контуры или пятна, незначительный расфокус, от которых обычно стараются избавляться, но которые отсылают к китайским лентам середины прошлого века. Они служили референсом «Мулан» — к сожалению, только для этого художественного решения.

Гонконгский режиссер Кинг Ху, которому по праву приписывают возрождение жанра уся в 1960-х, объяснял принципиальный эклектизм китайского и гонконгского кино тем, что китайская культура лишена европейской бинарной оппозиции между реалистическим и фантастическим каноном. Там, где, по мнению Ники Каро, фантастичность могла помешать достоверности, в гонконгских фильмах о боевых искусствах процветала чувствительность мюзикла — от ритмической композиции экшн-сцен до Пекинской оперы. Так что вдвойне обидно, что ремейк именно «Мулан» Disney лишил изначальной выразительности. С самого начала уся был неразрывно связан с музыкальной традицией: считается, что первым фильмом в жанре боевых искусств была несохранившаяся запись оперы «Сожжение монастыря красного лотоса» (1928). В 1966 году Кинг Ху, позаимствовав сюжеты и музыку двух классических опер «Золотая канарейка» и «Пьяный бродяга», снял дебют «Пойдем выпьем со мной» — историю, к слову, о девушке, которая выходит на тропу войны с бандитами, чтобы спасти брата. Кинг Ху стал первым требовать от сцен сражения балетности и музыкальной ритмичности, а в титрах — указывать экшн-хореографов. Вслед за ним и другие постановщики стали добиваться легкости, изящества в сценах сражения благодаря тросам и актерам-двойникам, реверсу и приему jolting ellipse (пропуск промежуточных кадров). Эстетика, балетность, стилизованность — лучшие фильмы уся описывались в терминах танца. Но главное — героев фильмов о боевых искусствах стали наделять не только невероятной силой и сдержанностью в сражениях, но и жизнерадостностью, достоинством, а часто и сардоническим юмором.

«Без страха не бывает смелости», — твердят герои новой «Мулан», хотя весь предыдущий человеческий опыт вплоть до возрождения Disney в 1980-90-е подсказывает, что без страха не бывает в первую очередь смеха. Ведь все мультфильмы Disney, которые корпорация безуспешно переснимает последние годы — от «Аладдина» до «Дамбо», от «Короля Льва» до «Мулан», — наследовали не только мюзиклу, но и ранней американской комедии Китона и Чаплина со всей ее чрезмерностью и динамичностью, с профанирующим разоблачением серьезного. Ники Каро больше всего боялась выйти из реалистического канона, сделать шаг в сторону эксцентричности — будь то шоу-стоппер или ироничный трикстер, — а ведь только его взгляд может быть остраненным, позволяющим не только посмотреть иначе на привычное, но и разглядеть в нем истинное.

На смену второму, шутовскому плану, который всегда оттенял основную — без дураков — линию, пришла разве что демонстрация, как все «дорого-богато»: от родных просторов Новой Зеландии до мейкапа антагонистки — второго проблеска креативности в фильме после изобретения специальных линз. В новой «Мулан» и от музыкальности, и от карнавализации отказались в пользу трагического и эпического, окончательно лишив миф шанса на осовременивание. Неудивительно, что в фильм не попали ни переодевшиеся в наложниц воины, ни спрятавшиеся в «троянского дракона» гунны, ни другие бахтинские агенты карнавала — от пародийности и веселой относительности до трикстеров — а ведь без этих лицедеев жизни не обходилась ни Античность, ни Древний Восток, ни — чего уж там — былой Disney.