«В сумерках» Шарунаса Бартаса: Апокалипсис позавчера

Первый титр: «1948 год, Литва оккупирована. Продолжается партизанское сопротивление». Порядка десяти мужчин сидят кружком среди деревьев, курят, их засыпает снежок. Не иначе как апостолы, Иуда там тоже найдется. В лесу партизаны, в доме мужик, Юргис, в прежние годы его можно было бы назвать и барином, да только прошло то время, служанка теперь чуть ли не главная в семье, вместо супа — капустный отвар. Кроме них в целом доме живут только жена Елена да сын Унте. Где-то на задворках — работник Игна. Все продукты уходят «лесным».

В 2020 году Каннский кинофестиваль не состоялся. Что не помешало Тьерри Фремо, директору фестиваля, пусть и несколько своеобразно, без разделения фильмов на секции, объявить программу смотра. В числе основных причин, побудивших его это сделать, он называл желание помочь заявленным фильмам в прокате, дать возможность продюсерам воспользоваться «силой каннской ветви», собрать на пальмовую приманку побольше зрителей.

В результате какие-то фильмы остались дожидаться следующего фестиваля, как, например, «Французский вестник» Уэса Андерсона, какие-то, с той самой «силой веточки», решились выйти в прокат практически без фестивальных прогонов, например «Лето 85» Франсуа Озона. Уже к следующим Каннам он успел снять еще один фильм. Большинство же отобранных Фремо фильмов разошлись по другим фестивалям — «В сумерках» Бартаса, например, приютил Сан-Себастьян.

Каннский фестиваль же 2021 года во многом прошел под знаком Леоса Каракса, его «Аннетт» стала не только фильмом открытия, но и вызвала небывалый восторг у критиков, по крайней мере у российских. Жюри наградило Каракса как лучшего режиссера. Может быть, 2020-й мог бы стать годом Бартаса? Мы уже никогда не узнаем, но было бы как минимум красиво — французская пресса сочинила бы миллион желтых заголовков о борьбе двух режиссеров за память погибшей десять лет назад русской актрисы Екатерины Голубевой.

Шарунас Бартас начал свой режиссерский путь в самом начале 90-х, его картины того десятилетия — почти бессловесные репортажи с самых краев человеческого существования — как откровенно бытового, так и метафизического. Его герои — маргиналы не только без гроша за душой, но и без воспоминаний, без прошлого, без будущего. Не важно где, не важно кто. Важно, что каким-то чудом все еще человек, хотя и истончившийся до состояния призрака, вот-вот умрет — и будто бы и не было его никогда. А пока дышит, смотрит. И зритель смотрит вместе с ним. После некоторых эстетических метаморфоз 2010-х в последних фильмах режиссер понемногу возвращается к тому, с чего начинал, — к молчаливым путешествиям в пограничье жизни. На этот раз к солдатам, не сдающимся в войне, уже несколько лет как проигранной.

Дело даже не в самих бойцах, но в окружающих — все понимают, чем ситуация закончится, но сил не остается ни на продолжение пути, ни на разворот. Худой мир изо всех сил сражается с доброй войной, каждый боится подумать, что будет завтра. Юргис, хозяин дома, разрываясь между желанием помочь «братьям» и страхом сгинуть в Сибири, все глубже погружается в воспоминания о собственной упущенной жизни. Понимая, что дальше так нельзя, он примеряет свое существование на названного сына Унте и в ужасе делает единственно правильный выбор. Само собой, крах неизбежен, никакой надежды нет и быть не могло, но теперь обреченному на бесконечный круговорот боли, горечи и страха, в сердце тьмы — энкавэдэшном подвале — Юргису хотя бы не стыдно.

17-летний Унте в исполнении Мариуса Повиласа Элиаса Мартыненко — совсем еще мальчик, особенно в сравнении со сдавшимися взрослыми, из-за неумеренной любознательности он видит то, что видеть не стоит никому и никогда, после чего невольно начинает напоминать Флеру из «Иди и смотри». Учитывая всю разницу режиссерских подходов и содержания картин, даже одно такое приближение между Бартасом и Климовым, пусть и на несколько минут, дорогого стоит. Сломлен названный отец, раздавлены мачеха и служанка. Было бы наивно надеяться, что с Унте, как бы он ни стремился ввысь, не случится то же самое.

«В сумерках», со всеми оговорками, очень хорошо зарифмовывается с дебютом Бартаса «Три дня». Там умирал Советский Союз, здесь заканчивается Литва. И дело не в каких-то симпатиях или их отсутствии, а в том, что ничего другого для героев больше не будет, это конец света. Блуждания по разложившейся на бетон и пустыри Клайпеде мало чем отличаются от молчаливого ожидания прихода карателей. Партизаны уже ничего не могут, единственные, кого они убивают, — себя же, да и то, как выясняется, по ложному навету. Декларированное бессилие растекается по лесу, заполняет все уголки дома на отшибе, все понимают, что сопротивление бесполезно, но иначе — дорога к оккупантам. Так вся Литва оказывается в сумерках, люди находят себя застигнутыми темнотой и, раздираемые хищниками, замерзающие без сил, гибнут под покровом ночи. Вряд ли кто из героев пережил рубеж половины века, равно как и троица из дебюта Бартаса вряд ли выбралась из 90-х без потерь.

«В сумерках» — фильм изумительной красоты. Несмотря на то, что большая его часть проходит в соответствующее названию время суток, каждый элемент пейзажа, каждую складку можно разглядеть во всех подробностях, и даже погасший блеск в глазах героев изредка обреченно мерцает. Это третья совместная работа режиссера Бартаса и оператора Доскуса, она же для обоих явно самая удачная.

Принято считать, что «настоящий» Бартас закончился в 2005 году, растворился где-то в Крыму среди семи людей-невидимок. Все его следующие картины были гораздо более «удобными», на них было легко навешивать ярлыки. Неожиданно гангстерский «Евразиец», прощальный «Покой нам только снится», «Иней» о путешествии за грань любых условностей на фоне войны на Восточной Украине. Но чем наглядней ярлык, тем больше вероятность, что он фальшив. Сердце у кинематографа Бартаса кровоточило всегда, никогда не работая исправно, всегда находясь на грани остановки, но стук продолжается. С «Сумерками» круг (или ломаная линия?) вроде бы замыкается, но весной 2021 года случается трагедия — погибает Ина Мария Бартрайте, дочь Бартаса от Екатерины Голубевой. Хрупкая девушка на велосипеде, пьяница за рулем автомобиля, мгновенная смерть. Можно только догадываться о том, как это отразится на нем и на следующих его картинах, если они вообще будут.

На шестом десятке Бартас как никогда рискует стать героем собственного фильма о никак не завершающемся конце света. Он уже изображал его в масштабах отдельных героев и даже целых народностей, в этот же раз, пусть и в обманчиво политической декорации, пришла пора родной страны. Апокалипсис по Бартасу продолжается уже бессчетное количество лет и не думает останавливаться, а нам можно лишь надеяться на то, что мы в нем скорее наблюдатели, а не участники. Дай бог, чтобы таким же наблюдателем, пусть и на другом уровне, оставался и режиссер.