Так говорил Антоша: Ельчин о себе, Джармуше, Тарковском и России

О кино в детстве

Мои родители — фигуристы, обожающие кино. Они считали, что если я хочу сниматься в кино, то должен знать, какое кино — хорошее, поэтому еще в детстве вместе с ними я смотрел Кубрика, Скорсезе, Пекинпа, Феллини и Антониони. 

Еще в юном возрасте я часто смотрел «Эммануэль». Так печально было узнать о том, что Сильвия Кристель ушла из жизни. Этот фильм очень сильно повлиял на меня в сексуальном плане. Иногда я ловлю себя на чем-то и думаю: «Почему мне вообще это нравится?» А потом вспоминаю: «А, это же из «Эммануэль».

Я начал посещать актерские занятия, когда мне было примерно девять лет. Я был очень застенчивым ребенком, хоть и очень энергичным, и друг семьи предложил моим родителям отдать меня на курсы. Мои родители — спортсмены и об актерских занятиях ничего не знали, но подумали, что неплохо бы меня чем-то занять. Как-то они пытались увлечь меня фигурным катанием, но я оказался безнадежным. Затем каратэ — с тем же результатом. Футбол — и то же самое. Каким бы видом спорта я ни занялся, я был ужасен. И в итоге они отвели меня в актерский класс, чтобы я занялся уже хоть чем-нибудь. И я полюбил эти занятия и постоянно делился с ними своим восторгом.

Нет никого в мире, кого я люблю и уважаю так, как своих родителей. Им многое пришлось пережить. После переезда они практически были на краю пропасти: они не знали языка, этой страны, не знали, найдут ли работу, потому что у них странная профессия. Фигуристы! И у них все получилось, потому что они хотели лучшей жизни для меня.

О Джармуше

Я большой фанат Джима Джармуша на протяжении долгого времени. Джим — необыкновенный режиссер и необыкновенный человек. Он очень предан музыке, она всегда была важнейшей составляющей его фильмов: от сцен с персонажами, слушающими музыку или танцующими под музыку до приглашений музыкантов на роли. День, когда мне сказали, что Джим Джармуш хочет поговорить со мной по телефону, стал вершиной всей моей работы. Для меня большая честь быть в этом фильме [«Выживут только любовники»], я его обожаю. Все называют его вампирским фильмом, но он на самом деле чисто джармушевский. Так же, как и «Вампир» — дрейеровский фильм, а не вампирский. Такие фильмы просто используют жанр, но не принадлежат к нему, они сами по себе. Забавно, я даже недавно пересмотрел «Любовников» вместе с родителями, хотя обычно не люблю смотреть свои работы. За исключением тех фильмов, в которых я снимался еще ребенком, в них в силу возраста я многое себе прощаю. Но я так люблю «Выживут только любовники»! Я просто смотрю его, как обычно смотрю Джармуша, и впитываю то, что он вложил в этот фильм. Он невероятно насыщенный идеями, сложный для понимания, но как зритель от этого не устаешь. Он не пытается тебе ничего втолковать, но столько всего рассказывает о чувствах и мыслях. Мне кажется, все фильмы Джима такие. Очень тонкие, странные и прекрасные.

Читайте также:

• Антон Долин о фильме «Выживут только любовники»

О «Стартреке», «Терминаторе» и России

«Стартрек» ведь был выдающимся сериалом. В середине холодной войны в нем был русский персонаж. Во времена, когда о гражданских правах в США еще толком не мечтали, был черный персонаж, был китаец. «Стартрек» всегда оптимистично смотрел на общество. Причиной того, что все же это была карикатура, была холодная война. Они не знали, как говорят русские. Кто тогда в Америке знал русских? Но ведь тогда было столько пропаганды против русских, а в «Стартреке» был такой абсолютно не пропагандистский персонаж. Может, не очень точно показанный русский, но в этом сериале они смотрят на Россию просто как на часть общества. Соответственно, в этом фильме я просто хотел сделать оммаж тому Чехову. И все равно, он ведь не проявляется как типичный русский в американском кино. Он не террорист, не бандит и не пьяница. Это такой оптимистичный взгляд на Россию. У меня там акцент не настоящий, я говорю под 60-е года.

Печально то, что мечты Джина Родденберри [создатель «Звездного пути»] о будущем до сих пор остаются лишь мечтами, а не тем настоящим, в котором мы живем. Даже после окончания холодной войны мир до сих пор очень разобщен, и мы видим, какая вокруг неразбериха. Джин Родденберри видел корень зла в холодной войне, в борьбе за власть между двумя супердержавами и в том, к чему это противостояние приводит в разных частях света. Но мы и сейчас живем в мире, который вечно на грани, и люди всячески стараются делать вид, что не понимают, что это все из-за того, что мы не хотим друг друга услышать. И пока мы не придем к диалогу — а кто знает, как это сделать и когда это в итоге случится, — все, о чем говорил Джин Родденберри, будет важно и актуально. Он рассказывал о том, как важно узнавать и принимать друг друга, находить общее между людьми и вместе сосуществовать. Все эти вопросы стары как мир, но, учитывая развитие экономики и политические изменения, решить их становится все труднее с каждым днем. Мы едины в развитии технологий, но абсолютно разобщены и беспомощны, когда дело касается понимания и принятия других.

Читайте также:

• Краткая история франшизы «Звездный путь» и ее культа

Часто в таких жанровых фильмах актерство уходит на второй план. Но мне повезло с обоими фильмами [«Стартрек» и «Терминатор»], мне было что играть. В первом — акцент, юмор, пластика русского, интерпретация оригинального Чехова. И в «Терминаторе» — кроме работы по адаптации оригинального персонажа, там еще есть его глубокая боль, он живет один, смотрит за маленькой девочкой, потерял все в жизни, за ним все время охотятся, он смог выжить, поэтому он дико злой, очень много паранойи… сложный персонаж для кино, которое принято называть попкорновым. Для меня это было очень интересно. Я люблю это, когда надо думать, работать, душу в это вкладывать. Иначе я не знаю, что делать, я же не модель.

Я чувствую свою связь с русской культурой, особенно с литературой, с ее эмоциональностью и настроением. Когда я читал «Преступление и наказание»… Не знаю, то ли это потому, что это русская классика, то ли потому, что это Достоевский, и каждый, кто его читает, думает «Вот это ничего себе!», но я чувствую гордость, что я тоже принадлежу к этой культуре. Особенно мне близко то богатство эмоций, которое характерно для русской культуры и для русского характера в целом. Например, это заметно у Тарковского. Неважно, насколько рассудительны его фильмы, по своей сути они невероятно эмоциональны. Своим поразительным режиссерским мастерством он скрывает эту бурю чувств, но всякий раз, когда я смотрю его фильмы, я чувствую ее и вижу, насколько сильно его беспокоят вопросы жизни и смерти [...] Это очень по-русски: быть рассудительным и чувствовать, как тебя разрывают эмоции. Я тоже склонен к этому. Очень люблю Рахманинова, и когда слушаю его, я думаю: «Черт! Сколько же всего он чувствует одновременно!»

О музыке и искусстве

Я играю на гитаре. Акустической. Гитара — это такой инструмент: чем больше ты ей отдаешь, тем больше получаешь обратно. Эффект бумеранга. Невероятное удовольствие и удовлетворение можно испытать. Мой любимый музыкальный жанр — довоенный блюз. Много смотрю кино — старого, европейского. Мне оно ближе. Художники-авангардисты, в том числе фотографы, меня очень интересуют. Собрал довольно большую коллекцию изданий, связанных с этим направлением в современном искусстве. Очень люблю читать. С детства увлекался философией, прочитал сочинения множества философов. Но еще не всех. Впрочем, уже лет в 18 я понял, что, несмотря на всю метафизику и все философские построения, суть жизни в одном: независимо от того, являешься ли ты продуктом своего времени и общества или сам как-то умудряешься на это общество воздействовать, утром встает солнце, а вечером оно заходит.

В течение жизни мои музыкальные вкусы менялись, но кое-что остается неизменным. Я люблю дельта-блюз, некоторые виды фолка, созданные в определенных социальных, культурных и политических условиях, много довоенной музыки. Мне кажется, послевоенная американская музыка уже навязывает определенный образ Америки больших городов. Самая трогательная музыка написана не ради денег, она создается простыми людьми, исполняющими песни про свою жизнь и чувства просто под гитару. Несложные стихи о душевных переживаниях. Это центральная тема в дельта-музыке, и они поют об этом с такой честностью. И все, что для этого нужно, — голос и гитара, без микрофона, без усилителей. Сейчас даже чикагский блюз приближается к рок-н-роллу. Это музыка промышленных районов, больших городов и клубов, и человек с гитарой, размышляющий о смысле своей жизни, не очень в это вписывается. Я особенно люблю Son House, Роберта Джонсона и Слепого Вилли Джонсона, и ребят, которые были чуть позже. Р. Л. Бернсайд очень на них похож, хотя он и играл на электрогитаре. Еще очень люблю классическую музыку. Бетховен и Рахманинов всегда вызывают во мне множество эмоций независимо от того, в какой период моей жизни они меня застают.

О разных ролях

Что-то случилось со мной после съемок «Альфа Дога», где я максимально осознанно и досконально начал работать над созданием персонажей, гораздо глубже, чем до этого, и теперь я всегда разрабатываю образ своего героя, разбираю его эмоциональное состояние. Когда я приступил к съемкам «Проделок в колледже», я подумал: «Ну вот, основное в этой работе — создать персонажа, изучить его и понять мотивацию». И с тех пор это мое руководство к действию. Как сделать так, чтобы созданный мною персонаж вписывался в общий замысле фильма? И как я могу растворить себя в этом персонаже и созданном нами мире? Именно так я вижу свою работу. Мне интересно, сколько разных людей я могу сыграть и насколько отличающимися друг от друга я могу их делать всякий раз.

В «Проделках в колледже» с Робертом Дауни — младшим пришлось много импровизировать: он никогда не придерживается прописанных диалогов. Это один из самых свободных актеров, с кем я работал. На съемках с ним я осознал, что нет ничего невозможного. Если ты изучил персонажа и хорошо понимаешь, какой это человек, то в кадре можно делать все что угодно, ты полностью свободен.

Однажды, когда я снимался в фильме «Сердца в Атлантиде», режиссер Скотт Хикс показал мне отснятые кадры с моим участием, которые ему очень понравились. А я посмотрел и сказал, что играл ужасно. «Ты больше никогда не подойдешь к монитору», —— сказал, как отрезал, Скотт. С тех пор это стало моим правилом: я не просматриваю отснятый материал, так как не уверен, что не стану критиковать себя. Если всем нравится, я не должен пытаться что-то изменить, так как могу оказаться необъективным.

В работе я больше всего ценю тот опыт, который я приобретаю на каждом фильме. Звучит банально, но это правда, потому что предсказать судьбу каждого фильма невозможно. Никто же не знает, как его в итоге примут. Но воспоминания о времени, проведенном с людьми, с тобой остаются навсегда. Как и опыт знакомства и работы с ними, вашего общения и изучения друг друга. Это важнейшая составляющая каждого фильма. 

Я в любом случае предпочел бы роль насильника, который хочет овладеть невинной девой, а потом ему за это отрубают голову, чем изображать прекрасного принца, которому в конечном счете достанется героиня. Может, над этим стоило бы задуматься, помедитировать… Или не стоило бы?

О жизни

Когда встречаешь людей, зацикленных на внешности, думаешь: «Какой отстой, как же вы меня бесите». Ненавижу фотосъемки. В кадре я чувствую себя неуверенно, когда единственная цель — выглядеть привлекательно и продавать одежду. Мои друзья смеются надо мной, когда я отправляю им студийные фото: они прекрасно знают, какой упырь я в жизни. 

Я мечтаю, что когда-нибудь я сам сниму фильм. Я очень люблю кино, это единственное, о чем я думаю. Хотя нет, есть еще кое-что. Моя семья и кино — вот это действительно все, что мне нужно.

Это цитаты из интервью, которые Антон Ельчин давал в изданиях: The Hollywood Reporter, New York Magazine, Independent, Collider, Empire, The Guardian, IndieLondon, «Афиша», «Известия», Film.ru, «7 дней».