Калибруя видение: гид по программе Art&Artists от Amfest

Будучи — наравне с Пикассо и Матиссом — реформатором европейского искусства, Марсель Дюшан приезжает в США после начала Второй мировой войны и перекраивает ландшафт американской культуры. В стране, сконструированной из фантомной памяти других эмигрантов, он учит будущие поколения нонконформистов презирать формальности. Преодолев инерцию живописной традиции, изобретя направление реди-мейд, перечеркнув своим автографом на писсуаре каноны каталогизации искусства, Дюшан приоткрыл двери в будущее. В нем валютой цифрового пространства становится идея четвертого измерения, а теория вероятностей моделирует live-перформансы.

В фокус внимания документалиста Мэтью Тейлора попадают многие стороны личности и творчества художника — от манифеста дадаизма до одержимости шахматами, от коллабораций с Маном Рэем и Джоном Кейджем до прямого влияния на Энди Уорхола и Марину Абрамович.

Чтобы создать иконический предмет американского искусства («Мир Кристины», 1948), добиться статуса главного представителя «риджионализма», вдохновить и напугать своей живописью Андрея Тарковского, Эндрю Уайету не пришлось покидать насиженных мест. В пасторальной идиллии родного Чеддс-Форда, штат Пенсильвания, и Кушинга, штат Мэн, где художник обитал в летний период, обнаружили себя все составляющие его стиля: полупрозрачность рельефов и мистическая насыщенность фактур, переходящих из картины в картину. Достаточно только иметь видение (к слову, понятие, кочующее из одного фильма фестиваля в другой): разглядеть «День сурка» (1959) в столовых приборах, сервированных для пустого места; узреть «Осень» (1978), проступившую на склоне холма сугробом-трупом соседа и не исчерпать сюжетными лакунами магию своих картин.

Фильм не только проливает свет на отношения Уайета с его героями, но и рассказывает о творческом кризисе, об обвинениях в популизме, наконец — о поклонении отцу, выдающемуся иллюстратору детских книг Н. К. Уайету, позднее вдохновившему Джорджа Лукаса на дизайнерские решения «Звездных войн».

Династию Уайетов продолжает Джейми — реалист и портретист, в разное время запечатлевший на своих полотнах собственного отца, Арнольда Шварценеггера, президента Дж. Ф. Кеннеди (посмертно), Энди Уорхола и Рудольфа Нуреева. Не ограничивая себя просторами Пенсильвании и побережьем Мэна, еще в подростковом возрасте он вошел в мир нью-йоркской интеллектуальной богемы, откуда отправился в Европу изучать литографию и фламандскую живопись. Джейми известен не только как один из главных выразителей тенденций 1960-х с их тягой к поп-арту и китчу, но и как бережный хранитель семейных традиций. В канун перестройки он привез в Ленинград обширную коллекцию работ династии Уайетов и открыл там масштабную экспозицию.

Глен Холстен в своем фильме уделяет много внимания парадоксальной «раздвоенности» художника, балансирующего между поиском собственного языка и фанатичной преданностью фамильному наследию.

Судьба пионера лэнд-арта Роберта Ирвина, скончавшегося в ноябре 2023 года, походит на роуд-муви: он прошел путь от идеалиста от мира классической живописи до ярого противника музейного искусства. Путешествуя по планете, калифорнийский художник держал обет молчания восемь месяцев, откалибровавших его оптику. В качестве инструментов борьбы с механизацией мира он выбрал свет и пространство: манипулируя ими, а точнее взглядом на них зрителя, чужим ракурсом, Ирвин превращал перекрестки, авеню, сады офисы в арт-объекты. Профанируя, по определению Агамбена, т. е. возвращая искусство повседневности, снимая с него слои сакральности. Отсюда даже самые мегаломанские проекты художника — постройка среди техасской пустыни отдельного города или разработка генерального плана нью-йоркского Dia:Beacon — отдают гуманизмом.

Наравне с Марком Ротко, Джексоном Поллоком и Барнеттом Ньюманом, Клиффорд Стилл принес на американскую почву абстрактный экспрессионизм. Однако, в отличие от коллег-бунтарей, он всегда находил предшественников «напыщенными глупцами»: посетив Метрополитен-музей еще в 20-летнем возрасте, Стилл «обвинил» европейских мастеров в недостатке глубины. Полотнам, принесшим ему славу после знаменитой выставки абстракционистов в галерее Пегги Гугенхайм, оказалось тесно и в компании работ единомышленников. Не чураясь находить в мазках выход собственным гневу и фрустрации, Стилл обратил свою творческую энергию против коррумпированной арт-тусовки, уехал в сельскую местность и до конца жизни соблюдал аскезу. Фильм же сосредоточен на феномене Стилла как одного из самых дорогих американских художников (его картина «1949-А №1» ушла с молотка на «Сотбис» за 62 миллиона долларов), последовательно при этом дразнящего мировой культурный истеблишмент и критический цех.

Это кино родилось из маленькой трагедии Мэри Луиз Шумахер: попав под сокращение отдела культуры в газете, арт-критик отправилась на поиски историй других своих коллег по Америке, задавленной эпохой новых медиа. Оказалось, что запросы на шортриды и списочные форматы вытеснили из профессии не одного лауреата Пулитцеровской премии. Первая попытка разговора о невостребованности арт-критики превращается в размышление о метаморфозах самих ее форм: запрос на вдумчивую рефлексию не иссяк, но теперь реализуется через частные блоги, крохотные интернет-медиа, мультимедийные проекты и онлайн-кураторство. Не обязательно потчевать фолловеров мемами: можно создавать экосистему для осмысления искусства с помощью крипипаст, трэвел-видео, урбанистических фотографий. Шумахер показывает, что линеарность, которую, как правило, громят художественные критики, должна уйти и из твоего персонального пространства столкновения с культурой. Эту мысль легко экстраполировать не только на Юту или Милуоки, но и на весь мир, провозгласивший плюрализм — и в нем же заблудившийся.

Краткая биография Евы Гессе, американской художницы и скульпторши немецкого происхождения, умершей от рака мозга в возрасте 34 лет, порождает массу кривотолков. Все благодаря ее репутации пионера автофикционального искусства. Документальный фильм Марси Беглейтер переводит ракурс с деталей бурной личной жизни героини на формальные атрибуты ее работ, до сих пор волнующих широкую публику. Латекс, стекловолокно, марля, каучук, пластмасса — любой материал Гессе обращала в высказывание о политике человеческого тела, гендерных модуляциях, перверсивных практиках художественной среды. Ярлыки художницы-феминистки, прародительницы постминимализма и процесс-арта ничего не сообщают о стойкости Евы перед гомогенностью искусства середины прошлого века. На контрапункте с показаниями экспертов, на камеру признающих в Гессе персону исторического значения, работают тихие, элегические комментарии друзей, замечающих: сильные уязвимее всех прочих.

Фотограф-исследователь Эдвард Мейбридж известен как автор первой серии мгновенных фотографий, запечатлевших движение галопирующей лошади. За скобками великого открытия и изобретения зоопраксископа (устройства для проецирования фильмов, которое существовало до появления целлулоидной пленки) осталась извилистая судьба этого тщеславного авантюриста. От пропагандистской работы на правительство США до убийства любовника жены — Мейбридж оставался верен своему кредо войти в большую историю, постоянно меняя имена, подстраивая реальность под выгодный снимок, эксплуатируя могущество своих высоких покровителей (в числе которых, к примеру, были профессора Гарварда и губернатор Калифорнии). Историю его головокружительного успеха и стремительного забвения в тени чуда братьев Люмьер рассказывают историки, киноведы и давний почитатель фотографа — коллекционер его работ Гари Олдман.

Начав свой путь в кино с позиции студийного монтажера, Хэл Эшби не мог представить, что, уже будучи известным режиссером, сочтет за благо просиживать месяцами за склейками. Бескомпромиссность не позволяла ему чувствовать себя вольно на съемочной площадке: даже в эпоху «Нового Голливуда», когда «киношпане» выдавали большие бюджеты, творческую свободу и карт-бланш, откровенность фильмов Эшби сбивала с толку, заставляла прятать от продюсеров пленку, переносить премьеры под угрозами терактов. «Старина Хэл», как его звали все — в диапазоне от Джека Николсона до Нормана Джуисона, между тем снимал feel-good movie: гуманистическую историю любви «Гарольд и Мод» (пусть и с возрастным мезальянсом), комедийный роуд-муви «Последний наряд» (и пусть в финале пути перед героями маячит то ли хайвей, то ли трибунал), трагикомедию «Будучи там» (и пусть Питер Сэллерс здесь закончит свою последнюю роль в кино мученической проходкой по воде). Эшби был слишком человечным для авторского кино и слишком странным для зрительского. Но, как показывает документальный фильм о нем, заставил всех друзей и коллег забыть о существовании этой ложной дихотомии.

За время подготовки материала количество фильмов в программе увеличилось — их стало 12 (некоторые из них можно посмотреть онлайн). Подробности можно узнать на сайте Amfest.