Стас ТыркинУ новых российских авторов нет ни другой страны, ни другого времени

Сергей Кулешов. Если с «Маяком», как с символом, все ясно, то что вкладывается в вынесенную в название «актуальность»?

Стас Тыркин. Название, как и сама идея фестиваля, пришло от его продюсера Антона Малышева, оно было продиктовано «гением места». На ранних стадиях я пытался предложить что-то более эстетское, но трюк не сработал. И хорошо. Иногда простой вариант — самый жизнеспособный. «Маяк» — название, которое как будто бы было всегда, оно сразу «ушло в народ». И доля вызова в нем тоже имеется: мы не стесняемся образа маяка, в чью задачу входит что-то высвечивать и что-то прощупывать. «Актуальность» в моем представлении — это как раз то, что опознается на ощупь, четких дефиниций тут не существует. С моей стороны фестиваль — как произведение, как высказывание, — складывается интуитивно, при этом довольно быстро становится ясно, какие пункты будут узловыми, а что необходимо отсечь.

Сергей Кулешов. Про отсекание как инструмент мало кто говорит.

Стас Тыркин. Я довольно долго был отборщиком фестиваля немецкого кино в Москве, и каждый год смотрел по тридцать-сорок немецких картин. Среди них обнаруживалось две-три хорошие. Уверен, что такая пропорция будет верна для любой страны с развитым кинопроизводством. В том числе и для нашей. Но, готовя первый «Маяк», я посмотрел подряд в одну бессонную ночь «Фрау» Любы Мульменко и «Снег в моем дворе» Бакура Бакурадзе, называвшийся в то время «Леван и Гиви», и понял, что с кино такого уровня можно делать кинофестиваль, за который не будет стыдно. На «Маяке» мы стремимся свести к нулю наличие балласта – у нас нет задачи быть «больше, чем жизнь», и я всегда руководствуюсь принципом, приписываемым Черчиллю: «Мне не нужно все, достаточно самого лучшего». Я никогда не был в «Теллурайде», но мне очень нравится идея, лежащая в основе этого «бутикового» фестиваля: в отличие от других, они не объявляют программу заранее, но недостатка в желающих совершить не самое простое на свете путешествие в штат Колорадо, вроде как не испытывают. У меня есть подозрение, что поезд, на котором мы почти сутки добирались до Геленджика, был бы так же густо укомплектован, даже если бы никто не знал, какие фильмы мы будем показывать. Потому что на первом «Маяке» мы сделали все для того, чтобы кинематографическая общественность и пресса в нас поверили.

Сергей Кулешов. В чем разница между двумя прошедшими «Маяками»?

Стас Тыркин. Качественной разницы я не вижу. Хотя фестиваль — это искусство возможного. Дебютный фестиваль получился уникальным по представительности: в конкурсе соревновались новые фильмы Мульменко, Местецкого, Федорченко, Давыдова, Серзина. Многие из них вернулись в Геленджик в этом году, некоторые в качестве членов жюри. А в программе второго «Маяка», наоборот, оказались сплошные дебюты — впрочем, на большинство российских дебютов они не очень похожи. Даже неплохие, но неуверенные первые фильмы программа отторгла. Дебютанты «Маяка» — это уже во многом состоявшиеся авторы, как Зака Абдрахманова, Павла Стратулат или Инга Шепелева. Такими же зрелыми были и дебюты первого «Маяка» — «Королевство», «Контакты», «Каникулы», «Эра».

Сергей Кулешов. Состоявшиеся ремесленно?

Стас Тыркин. Зара Абдуллаева когда-то отлично сказала: «Мы судим российское кино по его интенциям». Интенции иногда приходилось искать с фонарем или придумывать их за режиссеров. Сейчас у меня есть ощущение, что появились авторы, которых мы можем, наконец, судить по их фильмам. По тому, что они предъявляют нам на экране. На открытии «Маяка» я рассказывал о своем разговоре с Наумом Клейманом, который пришел в «Художественный» кинотеатр смотреть во второй раз дебют Татьяны Рахмановой «Королевство» — один из самых успешных фильмов прошлого «Маяка». «Мне кажется, у нас поднимается “новая волна”», — сказал Наум Ихильевич. И дальше мы говорили о том, что в кино, несмотря ни на что (а может быть, и благодаря этому), появились сильные новые авторы, у которых нет ни другой страны, ни другого времени и которым есть что сказать по поводу и того и другого. Именно такие работы попали в программу второго «Маяка». А складываются ли они в некую «новую волну» — вопрос дискуссионный. В любом случае у меня нет оснований не доверять чутью великого историка кино, повидавшего на своем веку немало «волн».

Сергей Кулешов. Значит, «партизанскому» кино в конкурсе не место?

Стас Тыркин. Есть разница между «партизанским» и любительским. Без всякого самолюбования говорю, что за два года мы не взяли в программу ни один фильм, пришедший к нам «самотеком»: это самопал, любительщина, которую невозможно смотреть, не испытывая разочарования в людях. Крайне редко среди таких «партизанских» фильмов случаются те, что наделены определенным благородством замысла, той самой «интенцией», но для меня очень важно, можно ли показывать такое кино требовательному профессиональному сообществу, не говоря уже о жюри, не окажется ли этот опыт травматичным для самого фильма. Хотя, если возникнет талантливый самородок, я не прочь рискнуть.

Сергей Кулешов. Это следствие того, что нет задачи представить «панораму отечественного кино»?

Стас Тыркин. Мне не близок социологический подход, согласно которому в каждом, даже самом ужасном фильме есть что-то интересное с точки зрения отражения времени и пространства. Мне неинтересна «общая температура по больнице», мне интересны рывки, скачки, пиковые точки.

Сергей Кулешов. «Маяк» — кардиограмма?

Стас Тыркин. В том смысле, что он старается ровно и спокойно фиксировать клиническую картину. «Маяк» предлагает относиться к современному российскому кино «на общих основаниях», без скидок, без преувеличенного восторга, но и без снобизма, без унизительного снисхождения, без гримас отвращения или презрения. «Маяк» делается без игры в поддавки: дескать, где-то снимается хорошее кино, а тут у нас … ну уж какое есть, извините. Не за что извиняться. В России по-прежнему снимается достойное, нестыдное, а иногда и просто отличное авторское кино, отражающее и свое время, и умонастроения его создателей. Более того, в России снимается кино абсолютно международного фестивального уровня, а то, что оно редко показывается сейчас где-нибудь, кроме России, — явление временное, я в этом уверен. Исключения уже есть, и вскоре их станет больше. Вообще, от этих бинарных оппозиций давно разит скукой и нафталином.

Сергей Кулешов. Вообще, какой-то разительный контраст между фильмами-победителями двух лет. Разница даже в реакции на них: «Каникулы» победили тихо, а у «Кончится лето» уже реноме какого-то народного кино.

Стас Тыркин. При этом Анна Кузнецова и Владимир Мункуев учились в одной мастерской. Удивляться тут нечему. «Кончится лето» — жанровое кино, настоящий «истерн», где слышны и балабановские ноты, и «братская» тема. Но жанр не служит здесь пустой оболочкой киношных штампов, он наполнен богатой якутской фактурой и удивительной актерской органикой. У картины есть все, чтобы впечатлять и профессиональную, и массовую аудиторию. Я видел заплаканные глаза и в Геленджике, и в «Художественном», где на московской премьере публика висела на люстрах и сидела как вкопанная до самого конца титров. Думаю, что успех этой картины отражает тоску зрителя по большим человеческим переживаниям. Зрителю по-прежнему нужен катарсис — не зря фильм справедливо называют реинкарнацией «греческой трагедии». Катарсис открывает двери чувствам, никак не связанным с конкретным сюжетом. Хотя и сюжет о том, что лето кончилось и мы стоим на пороге «вечной зимы» (если использовать название другой конкурсной картины), тоже не может не находить отклик. Конечно, возможно и более скептическое отношение к фильму Мункуева и Арбугаева, но публика, расположенная воспринимать кино не только головой, но и другими важными органами, действительно оказывается щедро вознаграждена.

Сергей Кулешов. Этот «Маяк» — последний российский фестиваль, до которого доехал Юра Борисов?

Стас Тыркин. Не думаю. Во-первых, Юра очень умный парень. Уверен, он прекрасно понимает, что важны не награды, а те двери, которые при их помощи можно открыть. Или не открыть. Есть такая актриса Мира Сорвино, когда-то получившая «Оскар», — кто ее сейчас помнит? А у Ричарда Гира даже ни одной номинации нет. У Юры есть уникальная способность — быть невидимым, когда он этого хочет. Все, что с ним сейчас происходит, происходит заслуженно. Он трудоголик и не зацикленный на самом себе человек, что при таком успехе большая редкость. Уже будучи очень известным артистом, он отдает три месяца жизни съемкам в Якутии, в каких-то медвежьих углах, где нет связи, где, как он рассказывает, за деревом тебя в буквальном смысле ждет медведь. Уверен, что Юра не потеряет связь с той реальностью, благодаря которой он так крепко стоит на ногах. Те, кто утрачивает связь со своим ближним миром, как правило, оказываются не нужны и миру дальнему. Он потрясающе интересно и с абсолютно одинаковым восторгом рассказывает и о съемках в Якутии, и о работе с Шоном Бейкером. Послушав его, я понял, что и он, и Марк Эйдельштейн являются подлинными соавторами своих ролей — иначе «Аноре» не удалось бы избежать клюквы, которой в ней нет от слова «совсем». Я очень благодарен ему за то, что между бесконечными премьерами в Америке и съемками нового фильма он шесть часов после самолета добирался к нам по горному серпантину. Как и Макару Хлебникову, уснувшему в аэропорту и пропустившему свой рейс, — он летел к нам после ночной смены, потом застрял в пробке, но все-таки почти успел на премьеру. Это невероятно ценно, потому что заставить это сделать нельзя. Даже просто прийти в кинозал никого нельзя заставить. А тот же Юра Борисов, прилетев на полтора дня, пришел и целиком проглотил всю короткометражную программу.

Сергей Кулешов. Почему на «Маяке» появился второй конкурс?

Стас Тыркин. Потому что, если смотреть в будущее, без него не обойтись. Мы сразу договорились с Андреем Щиголевым, что короткометражная программа не будет широкой «панорамой» достижений российских киношкол, что она будет «зеркалить» жесткую селективность главного конкурса. В обоих случаях я не хочу тратить время уважаемых мной людей в жюри и в зрительном зале на то, чтобы они выполняли нашу работу. В предложенной нами схеме жюри не занимается отбраковкой негодного, у него более интересная задача — оно выбирает из более или менее «равных» претендентов то, что особенно резонирует здесь и сейчас. Разумеется, в понимании этих конкретных приглашенных нами профессионалов. В результате в короткометражной секции было представлено меньше работ, чем в полнометражной, хотя Андрей посмотрел что-то в районе пяти сотен фильмов!

Сергей Кулешов. Как себя чувствует «Маяк» в ситуации доминации «новых медиа»? Когда уже не пять СМИ пишут о фестивале, а пятьдесят пять Telegram-каналов вещают в прямом эфире.

Стас Тыркин. Мы живем в очередной «новой реальности», в постоянной и часто искусственно созданной ситуации цейтнота, в высококонкурентной среде. Рецензии или, скорее, то, что осталось от этого некогда почтенного жанра, пишутся сейчас на коленке, в Telegram, задолго до окончания фильма. Невозможно не замечать: FacebookFacebook принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ. остался в далеком прошлом, он стал уделом любителей мелких дрязг, все давно сидят в Telegram, каким бы ужасным он ни был. Уровень критического осмысления кино, конечно, упал до самой нижней точки невозврата, но с задачей оповещения айфон-масс о явлении в мир нового фильма или фестиваля Telegram как платформа справляется сейчас лучше всех. Прямые трансляции с церемонии закрытия «Маяка» вели и журналисты, и авторы фильмов — последние, как Александр Хант, с перерывом на получение призов. Разумеется, мы и дальше будем использовать этот «инструмент», но на появление мнений и отзывов до окончания титров мы в этом году обязательно наложим эмбарго.

Все фото предоставлены пресс-службой фестиваля «Маяк».