Сборная солянка из гламура и макабра: особый путь российского артхауса в «Фее» Анны Меликян

Москва, наши дни, в подземных переходах полно гастарбайтеров, на площадях — полиции, в вагонах метро — неонацистов, в уютных сквотах — хипстеров, в ночных клубах — девушек на «лабутенах», в асептических офисах — служащих, а на Садовом кольце — дорогих иномарок. В одной из них за рулем Евгений Войгин (Константин Хабенский), разработчик «Коловрата 3», VR-видеоигры с православным уклоном. Он — типичный герой нулевых, дитя мезальянса Оксаны Робски с Виктором Пелевиным, хотя вообще-то уже закончились десятые. Днем агрессивно делает бизнес, ночью старательно предается пороку, на рассвете вопросительно смотрит в небо, не покажется ли оттуда бог или какой другой постмодернистский симулякр возвышенного. Из примет времени на нем только белые кроссы, Сергей Минаев его одел бы в Zegna или Zileri, но Сергей Минаев никогда не думал о душе, в отличие от Анны Меликян.

По воле случая Войгин встретит богемную девушку Таню Триер (Екатерина Агеева), небрежно списанную со всех юродивых великого датчанина — от Бесс из «Рассекая волны» (1996) до Грейс из «Мандерлея» (2005), — что логично: в России истину исторически глаголят именно они, а не младенцы. А истина ой как нужна этой сборной солянке из гламура и макабра, которая называется Родиной. Вот и Войгин сразу поверит Тане, что в прошлой жизни он был Андреем Рублевым (толстый намек на незакрытые гештальты национальной кинематографии), а значит есть надежда. Она существует в творчестве Анны Меликян всегда. И это, наверное, похвально, гуманизма много не бывает, главное, чтобы он не закончился преступной драматургической халатностью.

Вооруженный древнерусской семантикой Войгин отправится спасать мир от самого себя. От своей темной стороны, олицетворенной фашиствующими гопниками под предводительством немножко поднадоевшего за 2019 год артиста Юрия Борисова. Они апроприировали символику «Коловрата» и точно так же, как чудо-витязь из фундаменталистской экшен-игры, скрещивают локти после очередного убийства нацменов и гомосексуалов. Войгин падет в неравном бою на станции «Спортивная», но причитания дочери — трудного подростка с коммуникационными проблемами (еще одна линия, что ведет в никуда) — и собственно Танюши, узревшей свет в конце анфилады ГТГ, вытащат его из комы. И вот Войгин ментально воссоединится с историческим соратником Даниилом Черным, зависшим в виде перистого облака над Андрониковым монастырем.

С самых первых картин Анна Меликян пыталась объяснить трагическое несовершенство этого мира через яркие поэтические и, будем откровенны, предельно наивные образы. «Фея», замыкающая трилогию про девочек с разноцветными волосами («Русалка» и «Звезда»), в чьих широких и неподкупных улыбках должны утонуть и зрители, и протагонисты, не исключение. Точнее как, тонет кино, а мы смотрим, ведь спасение фильмов — дело рук режиссеров. И даже Константин Хабенский в роли Войгина ничем автору не поможет, не вывезет амбициозный сюжет на своих усталых плечах из сценарного лимба. Его герой зависнет между небом и землей, недокрученной метафорой судеб отечества.

Российский артхаус тоже движется особым путем — и прямиком впросак, а не на Восток или, допустим, Запад.

Из позитивного в «Фее» имеются живые диалоги, даже обитатели модного офисного пространства общаются, как и полагается людям, а не позируют у кулера, поправляя бейджик. Есть и прозрения из области фем-повестки, очаровательные в своей прямолинейности. Так, Войгин, сватая на хоккее дочь ее однокласснику, пусть коряво, но убедительно доносит до аудитории — женщину любят не только за внешность. Любопытно и сюжетное ответвление с Ингеборгой Дапкунайте, изображающей некое подобие депутата Яровой, наказанной судьбой за лицемерие.

Но в целом «Фея» выглядит, как женщина лет 40, продолжающая спать в обнимку не с мужчиной, а с плюшевой игрушкой (как и автор этих строк). Это мило, но уже не так сексуально, как 20 лет назад. Мария Шалаева тоже подросла и в «Фее» выступает как ментор русалок и прочих звезд далекой галактики/новой декады. Время не ждет, а искусство не приемлет — самоповторов и половинчатых творческих решений.