Все любят солнечный свет: вездесущий вибрафон Роя Айерса

Рой Айерс был успешным джазовым музыкантом, который выпускал хитовые альбомы и открывал новые стили в 70-е — годы, когда джазовая музыка продолжала развиваться несмотря ни на что; когда, вслед за усилением инструментов «электричеством», в джаз-роке появляются первые синтезаторы и возможность слышать звуки, прежде не существовавшие. Тогда переживет недолгий расцвет смелый фьюжн с его психоделическими «отлетами» и экспериментами по смешению «древнего и будущего»: например, этнической музыки и экзотических инструментов с синтезаторами и электрогитарами. Увы, Айерс не участвовал в записи Bitches Brew — одной из этапных пластинок в зарождении стиля, однако принял участие во многих экспериментах, которые появятся, когда другие музыканты попробуют это майлзовское «варево». 

Айерс умело создавал хиты, тонко чувствуя грань между долей навязчивости, которой должен обладать мотив, и уникальностью, с которой может подойти к его исполнению каждый инструмент. Этому он научился у Хэрби Мэнна, в группу которого попал еще совсем молодым музыкантом, однако уже успев выпустить дебютную пластинку в качестве лидера джазового комбо. Популярный флейтист удачно аранжировал поп-хиты групп вроде The Beatles, но и с модными фри-джазовыми соло его музыканты обходились умело. Он, словно губка, впитывал новые музыкальные веяния и тут же применял их на практике, за что его часто ругали коллеги, острые на язык. Это, впрочем, не мешало коммерческому успеху ансамбля, музыка которого оставалась доступной неподготовленной аудитории и находилась на гребне джазового мейнстрима. В записи альбома 1969 года Memphis Underground участвовали целых три электрогитариста, клавишник и вибрафон Айерса, а с датой выхода пластинка опередила этапный «двойник» Майлза. Эта запись стала для Айерса настоящей композиторской школой, после чего он начал исследовать звуковые эффекты, которые активно появлялись в те годы — на радость музыкантам по-всякому искажая звучание привычных инструментов. После этого Айерс начал сольное творчество, а его группа взяла созвучное моменту эпохи название — Ubiquity, «Вездесущность» — подобно звучанию вибрафона тут же заполняющее пространство солнечными вибрациями. Наступило десятилетие, когда казалось, что афроамериканская культура, а вслед за ней джазовая импровизационная музыка станут ведущим на планете.

Удивительно, что так легко сочиняя хиты, Айерс написал музыку для кино только один раз — для боевика «Коффи» (1973). Для создания этого шедевра он собрал уникальный состав участников, не менее интересный, чем участники легендарной сессии Майлза: гитариста Боба Роуза, который много лет спустя будет играть в саундтреке к «Твин Пиксу», клавишника Гэри Уитакера, аккомпанировавшего соул-легендам Юджину Макдэниэлу и Роберте Флэк. Барабанщик Деннис Дэвис вскоре станет постоянным участником группы Дэвида Боуи и будет с ним на протяжении всего знаменитого Берлинского периода творчества. Опираясь на дискографию двух тромбонистов с этой записи, Уэйна Андре и Гарнетта Брауна, можно запросто составить энциклопедию «Занимательная история джаза от биг-бэндов до фьюжна». Также в записи принимали участие легендарный флюгельгорнист Сесил Бриджуотер и его жена, певица Ди-Ди Бриджуотер, обессмертившая речитатив в заглавном треке: «Кофе — это цвет, цвет твоей кожи…» Эта пластинка была не столь объемна, как многочасовые эксперименты Майлза Дэвиса с музыкой к документальному фильму «Джек Джонсон», но оказалась не менее влиятельной. И, в отличие от неудачного телефильма, в истории остались два бриллианта — пластинка Music from The Coffy и фильм независимого режиссера Джека Хилла, который вырос на студии Роджера Кормана в условиях полукустарного независимого кино.

Продюсеры хотели получить дешевый фильм, который точно окупится в прокате, быстрее конкурентов и в рамках необходимого законом жанра. И никто не ожидал, что у режиссера получится рассказать очень личную и важную историю. В отличие от своих заокеанских коллег вроде Годара, Хилл уже не мог позволить себе синефильские трюки в духе игры с литературными цитатами или необычными операторскими приемами. Он не отправлял свою героиню в кинозал, чтобы увидеть идеал, которым она никогда не будет. И даже с актрисой флиртовать не собирался: он уже сделал вместе с ней несколько фильмов и прекрасно знал, на что способна дочь военного. Звезда сама водила машину, исполняла трюки, ездила верхом, стреляла и легко осваивала новые боевые навыки. Ожидания продюсеров и ограниченный бюджет заставили Джека Хилла еще вычурнее развить годаровскую максиму «для фильма вам нужны только девушка и пистолет» и заодно поднять действительно сложные темы вроде повальной наркозависимости, которая снова сковала молодых афроамериканцев кандалами рабства.

Неожиданно «Коффи» войдет в топ самых прибыльных фильмов года. А неудача «Клеопатры Джонс» в прокате, в свою очередь, подтвердит мысль о том, что жителям гетто больше нравится видеть на экране реальных людей, а не комиксы вроде пародий на Джеймса Бонда, которой стала гламурная героиня Тамары Добсон. Несмотря на наличие конкуренции и попытки прессы поссорить двух звезд, Пэм Гриер и Тамара Добсон были близкими подругами. Пэм поддерживала подругу после неудачи, но, увы, руководители студии отвергли идею сделать телесериал, в котором обе актрисы выступят в комедийном амплуа супер-шпионок и, по замыслу самих актрис, по-настоящему раскроют свой исполнительский талант. Продюсеры решили не рисковать: в едва завершившуюся эпоху борьбы за гражданские права показывать вооруженных чернокожих героинь, пусть даже в комедии, было опасно.

Еще недавно в ветхих районах полыхали пожары, а насилие полицейских-расистов столкнулось с настоящими хозяевами — отрядами вооруженных молодых людей и девушек, пользующимися своим древним правом носить на плече заряженное оружие, если оно смотрело дулом вверх. Они патрулировали гетто и сами наводили там порядок, вылавливая наркоторговцев и мелких жуликов. Тогда казалось, что афроамериканцев заметят всерьез и все будет иначе. Но наступит следующее десятилетие, а проблемы не исчезнут. Просто продюсеры воспользуются тем, что кто-то уже рискнул, и пойдут вслед проторенной дорожкой. После того, как Мелвин ван Пиблз сотворит чудо, а «Свит Свитбэк: Песня мерзавца» (1970), снятый всего за 100 тысяч, принесет колоссальную прибыль и станет культовым среди «Черных Пантер», каждый голливудский делец тут же захочет снимать «кино для черномазых». Студии ответят на кустарные шедевры серией картин, бюджет каждой из которых не превысит полмиллиона, а значит, проект точно окупится в прокате. Тогда, быть может, будет казаться, что афроамериканцы наконец становятся главными героями фильмов.

Парню по прозвищу Сладкие Булочки, вступившемуся за «брата», по закону жанра грозила обязательная гибель в финале. Но по режиссерской воли Ван Пиблза он сумеет уйти от собак и пуль и пересечет границу с Мексикой. Вслед за ним придут антигерои вроде сутенера Голди из «Мака» (1973) или наркоторговца Священника из «Суперфлая» (1973). Эти экранные образы полны сарказма: ведь даже если подобные герои смогут совершить моральный поступок, то все равно не избавятся от проявлений укоренившегося расизма. Режиссерам приходилось лишать героев жизни, иронизируя над тем, как легко теперь живется афроамериканцу на родине. В подтверждение этого бесконечные «Комитеты по защите…» обвиняли режиссеров в том, что их фильмы порочат честь и продолжают «эксплуатировать цветных» — даже если их снимали сами чернокожие, такие как гениальный документальный фотограф Гордон Паркс или его рано ушедший из жизни сын.

В таких условиях как обойтись без женщины с ружьем? Женщины, которая во времена ханжества и лжи сама станет вершить закон. Ею стала ослепительная черная богиня Кали, которую заставили открыть в себе ярость и способность к насилию, которым ее подсознание отвечает на многолетнее угнетение. Ее имя иронично — Кофеек, она дитя цветов. Никто и помыслить не мог, что операционная медсестра в перерывах между работой выслеживает и соблазняет наркоторговцев города, а потом разносит дробовиком их головы — за то что толкают дурь, на которую подсаживаются дети, например ее малолетняя сестра. Этот режиссерский комментарий можно расценивать и как антикапиталистическую критику, и как личную позицию режиссера по отношению к студийному кинопроизводству, создающему развлечения ради развлечения. Все ради прибыли, ведь в этом мире все покупается: будь то наркотик, кино или человеческая жизнь. А Хилл привык ставить под сомнение искренность политиков, репортеров и ведущих теленовостей. Вспоминая, как однажды в самом начале войны во Вьетнаме поругался с отцом, он гордился, что сразу выступал против нее, потому что читал не только официальную прессу, но и Guardian, где репортажи освещались с позиций армии вьетконга. Спустя десятилетие, когда придут рейгановски-тэтчеровские общественные отношения, заложившие основы будущего мира глобальной экономики, где и кинообразы бессильны противостоять реальности, его антигерои вполне себе впишутся в мировую политику.

Плевать на кинообразы: здесь вам не Европа, здесь голливудское гетто. Лишь большая прибыль спасает режиссера от творческого самоубийства — и то, что он реально вложится в это кино. Например, тем, что введет в каскадерскую профессию афроамериканских профессионалов, которым на съемках «Коффи» приходилось осваивать эту профессию с нуля. Так, может быть, взглянуть на зашкаливающий градус жестокости под другим углом? Не закрывать глаза от ужаса, думая, что тело негодяя Короля Джорджа на тросе размазывают по асфальту, а разглядеть, как каскадер Боб Минор, рискуя своей жизнью, показывает нам смертельный киноаттракцион. Не ужасаться жестокости, а посмотреть на нее с позиции искусства гримеров, которым удалось спрятать кучу мешочков с краской и фальшивыми «мозгами» в парике актера.

Что же до Коффи, ловко использующей свою сексуальность для расправы над наркомафией, то у Джека Хилла получилось создать загадку. За счет того что девушка и сама не помнит, как совершала расправы, фильм оказывается не защищен от интерпретации, будто все происходящее — это лишь сон девушки на грани нервного срыва, укравшей из больничной аптеки ампулу с морфином. В это так же легко поверить, как и в то, что опасная и страстная медсестра с ружьем реальна. Может быть, Пэм Гриер и не заметила, как во время очередного дубля, перед тем, как обнажить спрятанный в дамской сумочке обрез, бретель коричневого платья в белый горошек на несколько секунд соскальзывает с ее плеча. Хилл добился того, чтобы у актрисы спросили разрешения на то, можно ли оставить этот дубль в финальном монтаже. Именно Пэм Гриер вдохновила сестер в темном кинозале дать подзатыльник своему абьюзеру, чтобы тот понял: если ей что-то не понравится, теперь она знает, как можно поступить. 

Своими следующими картинами, «Фокси Браун» или «Сестрички с выкидными лезвиями», Джек Хилл фактически создаст собственный жанр «плохие девчонки с оружием». Но окажется, что для продюсеров эти успехи ничего не значат. Хилл для них— всего лишь ремесленник, которому повезло, что его «черномазое кино» когда-то принесло много денег. Годы расставят все по местам, и уже новое поколение синефилов вроде Квентина Тарантино будет совершать головокружительные открытия в американском кино, когда картины Хилла наконец-то станут выходить на видео. Тарантино практически целиком включает саундтрек Роя Айерса в свою картину «Джекки Браун», которая была приветом другой его любимой картине — годаровскому признанию в любви актрисе Марине Влади. Конечно, он не рассказывал зрителям, как Пэм Гриер поворачивает голову и из актрисы превращается в героиню. Нет, она просто едет на траволаторе так, чтобы рядом с ней красиво бежали титры. Но стоит ей вжиться в роль и стать актрисой, объявление в аэропорту напомнит о том, что ее самолет подан, и теперь она опаздывает на работу. От былой грации не останется и следа, теперь она — просто уставшая стюардеса дрянных авиалиний, которой до смерти надоела работа и которая только что подписала себе приговор. В ее сумке доллары и сценарий, а на выходе уже расставили свет и установили камеру. В этот момент Тарантино был режиссером номер один и мог позволить себе все. Он снял свой самый личный фильм, ставший выражением как его зрительского восторга, так и глубокого режиссерского отчаяния. Квентину было всего 10 лет, когда на экраны вышел «Коффи», и он уже не смог снять Пэм Гриер в своем кино. В титрах он сердечно благодарит Джека Хилла и Роя Айерса за то, что они создали фильм, во многом определивший его трепетное отношение к женщинам. Рой Айерс был приятно удивлен, когда пришел посмотреть фильм Тарантино в кино, а оказалось, что тот построил на его музыке тему главной героини. Тогда он с восторгом сказал жене, что вслед за музыкантами и кинорежиссеры сделали ему состояние, открывая для себя его музыку годы спустя.

Почему песне суждено стать хитом и как он рождается? Полвека назад Рой Айерс записал Everybody Loves the Sunshine, ставшую воплощением лета 1976 года. Эта музыка наполняет светом вечернее пространство большого города, где жизнь течет лениво и размеренно: «Моя жизнь, моя жизнь — это солнечный свет… Люди вокруг, цветы, пчелы и прочие мелочи… Все любят солнечный свет…». Простая как мантра или древнекитайская поэзия— прямиком из лос-анджелесского чайнатауна, даосское предсказание в печеньке под синтезаторный мотив, убаюкивающая греза в послеполуденный час. Сквозь нее то и дело прорывается жужжащее электропианино, словно надоедливая муха, которая мешает уснуть. В этой музыке слились впечатления Айерса от летнего городского заката и воспоминания о подростковых годах, когда, слоняясь по улицам Лос-Анджелеса, он ждал вечера, чтобы пойти в клуб и послушать любимых музыкантов, что заезжали сюда из Нью-Йорка: Птицу и Диззи, Реда Норво или Лайонела Хэмптона. Именно последний по легенде вдохновил пятилетнего мальчика выбрать вибрафон в качестве «тотемного» инструмента. С концерта оркестра Хэмптона мальчик ушел с палочками маэстро, и с тех пор усиленно трудился, чтобы стать настоящим профессионалом.

Скоро молодой Айерс познакомился со своим сверстником Бобби Хатчерсоном, который тоже играл на вибрафоне. Вот так, учась друг у друга, они стали блестящими музыкантами и долгие годы оставались не конкурентами, но товарищами. Желание преодолеть естественное ограничение металлических трубочек приведет Айерса к экспериментам с эффектами для подзвучивания его инструмента. Это звучание было органично самой натуре Роя Айерса, который с детства как завороженный наблюдал за тем, как вибрирует металл, заполняя собой пространство. Он мечтал замедлить эти звуки, чтобы они длились и струились, словно дымка от раскаленного за день асфальта в центре большого города. 

Песня Everybody Loves the Sunshine была записана в легендарной Electric Lady Studios на тот момент уже покойного Джимми Хендрикса, поздней ночью после концерта, когда музыканты сыграли на пределе возможностей и насладились овациями. Так вспоминал пианист Филипп Ву, которого нашли по воле случая: он просто пришел на концерт, перед выступлением группе не хватило клавишника, а парень прекрасно знал репертуар, вышел на сцену и через пять минут стал участником Ubiquity. Уже следующей ночью он запишет свой жужжащий риф, который станет самым часто сэмплируемым треком в истории хип-хопа, перезаписанным столько раз, что хватило бы не на один десяток альбомов. 

Ниже лишь некоторые примеры, где эхом сэмпла проносятся отзвуки Sunshine. Версия Sunshine от группы Naughty By Nature стала хитом в 90-е. Тогда A Tribe Called Quest взяли теплую, мечтательную Daylight и превратили ее в Bonita Applebum, один из любовных гимнов своего хип-хоп поколения. Ровесник оригинальной песни и нео-соул-икона 90-х Ди Энджело записал свою версию на альбоме Voodoo Outtakes & Rehearsals. Она стала не просто кавером, но данью новых звезд тому, кто воспел их беззаботное детство. Так же, как и трек от Эрики Баду, которая пригласила Айерса поработать над альбомом Mama's Gun, или британские коллеги Айерса, пионеры эйсид-джаза 80-х, группа Incognito, назвали его строчкой свой альбом Bees + Things + Flowers (2006). Спустя десятилетие возникнут не менее завораживающие калейдоскопы звуковых заимствований у Роберта Гласпера, DJ Cam Quartet или японца Такуя Курода. Отдельные же части этого хита звучат у Джей Коула в Rags to Riches (At The Beep) или у поп-хип-хоп-трио The Black Eyed Peas (Vibration). 

Целиком на этом треке также строится исповедальная My Life Мэри Джей Блайдж. И, конечно, саундтрек к фильму «Преступные Связи» (1997), в котором звучит посмертная запись 2Pac Шакура Lost Souls, где его легенда растворится в вечно живом синтезатором семпле. Новое и более мирное поколение звезд хип-хопа, пришедшее ему на смену, также успело отдать дань легенде. Так, Tyler, the Creator смог пригласить Айерса для создания воздушной Find Your Wings из альбома Cherry Bomb. А Кендрик Ламар построил на басовой партии из We Live in Brooklyn, Baby свой хитовый Good Kid. На этом, кажется, приключения одной песни не заканчиваются, даже когда Айерс уже зажигает со своими друзьями в самом потрясающем небесном оркестре.