Закодированная Россия: якуты и дебюты на фестивале «Окно в Европу» — 2020

Главный приз жюри, приз Гильдии продюсеров России

Дальнобойщик Гоша (Федот Львов) заботится о родных, но бессовестно ведет себя по отношению к остальным: не гнушается торговать паленым алкоголем и выменивать у безрассудных сельских колдырей по 15 оленьих туш за две-три поллитры (тема некачественного спирта тревожно мелькнет и в «Распутье» — другом лауреате конкурса). Но природа не Тимошка, и однажды у Гоши посреди тундры пробивает колесо, а при установке запаски ломается домкрат, придавив железной махиной руку и сменив критический реализм — реализмом натуралистическим. 

Степан Бурнашёв — классный режиссер, хорошо известный на родине, в республике Саха, и за ее пределами. За его плечами — собственная киностудия «Сайдам Барыл» и девять полнометражных жанровых фильмов. Среди них выделяются картины про отношения (например, ромком «Первая любовь» или сентиментальная мелодрама «Другая жизнь») и разнообразные «страшилки» (в диапазоне от дебютного триллера «Трясина» до хоррора «Хара дьай»). Работает Бурнашёв и на проектах друзей — так, в нашумевшем «Пугале» Дмитрия Давыдова (победителе «Кинотавра» этого года) он отвечал за монтаж и DCP.

На сей раз Бурнашёв, не чуждый дидактики и уверенно чувствующий себя внутри жанра, двинулся на территорию survival horror — кино о выживании человека в борьбе со стихией. Благо живописная якутская тундра, словно придуманная для большого экрана, всегда готова напомнить человеку, что он давно взвешен и найден легким.

Великолепный реализм сельской жизни в первой половине и устрашающий натурализм во второй, одновременно шокирующий и изысканно «минималистичный», закономерно произвели впечатление и на зрителей, и на жюри, подтвердив профессионализм якутского кино, продолжающего в этом году свою экспансию.

Специальный приз жюри, приз Гильдии киноведов и кинокритиков России

Молодой нагловатый нувориш из провинции Артём Чагин (Роман Евдокимов) идет к успеху семимильными шагами: толкает некачественный спирт владельцу подпольного цеха по производству поддельного алкоголя (да-да, опять спирт плохой очистки, как будто на дворе снова начало 90-х); ждет, пока кто-то напишет за него диссертацию; считает дни до свадьбы на дочке высокопоставленного тестя, уже присмотревшего будущему зятю теплое местечко на вырост.

Сообщение о смерти отца, давно изгнанного из семьи за пьянство, вызывает у Артёма разве что досаду: надо ехать из Москвы в немытую Россию — заниматься похоронами и разбираться с жильем. Но, как учат нас кинематографисты, постсоветская провинция — будь то «Россия» Сергея Лозницы, «Украина» Романа Бондарчука или «Казахстан» Адильхана Ержанова — это край, где бродят лихие люди, где вместо дорог — направления, а вместо законов — миф. И любое появление чужака чревато его соскальзыванием с привычной жизненной колеи в экстремально недружелюбную трясину. На практике, вернувшись на историческую родину, герой оказывается зажат, как зернышко, промеж жерновов районной ОПГ и не менее криминализированной узбекской диаспоры. Смрад, коим дышат местные порядки, способен разбудить суверена даже в циничном московском парвеню. И хотя жить ему, возможно, осталось всего ничего, он все же успевает совершить несколько порядочных и бескорыстных поступков.

Фильм, снятый выпускником ВГИКа Георгием Лялиным (мастерская А. Эшпая и В. Фенченко) и награжденный специальным призом жюри с лестной формулировкой «За пронзительность и смелость», постепенно набирает скорость в несколько схематичной первой части, чтобы во второй, не теряя взятого темпа, пленных не брать.

В центре этой по-аристофановски прямодушной комедии — отец семейства и чиновник мэрии заштатного городка Сорочинска Анатолий Снаров (Евгений Сытый), отвечающий за ЖКХ. Пил он сколько себя помнил, а трезвым его не видел никто. Но однажды (с этого момента фильм и начинается) папа закодировался. И вышел из клиники, как водится, совершенно другим человеком. Полным планов на будущее и неукротимой энергии по их воплощению.

Попутно Снаров становится мэром и всю бывшую элиту как растратчиков и коррупционеров пытается загнать за Можай, насколько это возможно в условиях Сорочинска. Понятно, что непьющий чиновник еще опаснее непросыхающего, и новый курс — и политический, и семейный — становится неистощимым топливом для ситкома. Ситуация усугубляется тем, что Снаров со дня на день ожидает инопланетян и даже инициирует строительство космодрома. Вовсю издеваясь над региональным самоуправством и нравами «дорогих россиян», «Папа…» благоразумно не заплывает за буйки и финиширует утешительной моралью, что умеренное употребление горячительных напитков (равно как и вольное от них воздержание) все же лучше строгой принудительной абстиненции, основанной на отвращении и страхе перед зеленым змием. 

Подобно Комару и Меламиду, когда-то сочинившим безошибочный рецепт «самой лучшей картины» («Выбор народа»), молодой режиссер Павел Ходнев (тоже ВГИК, мастерская С. Соловьева и В. Рубинчика) задумал сложить воедино две скрепы русской жизни — водку и космос, — чтобы вывести из них настоящую народную комедию. В том, что это получилось, уверенности нет, но за попытку можно поставить зачет.

Диплом жюри

Едва ли не единственный фильм конкурса, интересный уже на уровне синопсиса: «Сентенция» — названная по одноименному рассказу Варлама Шаламова — посвящена поздним годам жизни писателя в доме для престарелых. Но не спешите думать, будто перед вами почтительный оммаж с нотками привычной антитоталитарной публицистики: режиссер-дебютант Дмитрий Рудаков (ВГИК, мастерская А. Учителя) снял гораздо более сложную картину, выходящую за рамки робкой исторической реконструкции.

Это черно-белый, неспешный, вплоть до манерности (которая не портит, но служит, скорее, входным цензом) фильм, физически передающий на экране неторопливый ритм жизни пожилого и больного Варлама Тихоновича (Александр Рязанцев). Его аскетический уклад, точный в бытовых деталях; не педалируемый, но подспудный страх, висящий в воздухе казенного дома и вдыхаемый всеми действующими лицами. Включая интеллигентов-добровольцев, рискующих личной свободой ради публикации Шаламова на Западе (Федор Лавров, Павел Табаков).

В стремлении передать абсурд происходящего Рудаков даже привлекает ненавязчивые и неожиданные в выбранном контексте беккетовские мотивы (см. почти комическую парочку стариков — ровесников Шаламова).

С высокой вероятностью «Сентенция» окажется чужда широкому зрителю, приученному и к другим скоростям, и к табу на дряхлость, и вообще к большей концентрации «тонизирующих» штампов на единицу экранного времени. Тем не менее, она решительно заслуживает внимания всех, для кого настоящее российское кино — не сферический конь в вакууме, а явление, сущностно связанное с (в нашем случае — русской) историей и литературой. Обратившись к безымянным энтузиастам, подарившим всему миру и нам прозу и поэзию Шаламова, молодой режиссер напомнил, какой ценой прорубалось и прорубается пресловутое «окно в Европу».