«Паразиты» вслед за «Золотой пальмовой ветвью» Каннского фестиваля сенсационно выиграли четыре статуэтки «Оскар», в том числе в главной, режиссерской, сценарной и международной номинациях. Елена Смолина объясняет, в чем секрет этой картины и ее режиссера Пон Джун Хо, в материале из каннского номера журнала «Искусство кино».
«Но раз мы берем еду, мы же все равно воруем?»
— спрашивает бездомный мальчик своего брата в безлюдном продуктовом ларьке ночью.
«Это не воровство. Ты вообще знаешь, что такое право голодных?»
— отвечает старший младшему, озвучивая мысль, центральную не только для фильма Пон Чжун Хо «Вторжение динозавра» (2006), но и для его новейшей картины «Паразиты».
Право голодных — особенная система координат, в которой действуют его герои, моральная шкала с легким сдвигом, неодинаковая для голодных и сытых. Одинаковой, утверждает Пон, она быть просто не может.
В Принстонском университете не так давно провели ряд экспериментов, показавших, что бедность отрицательно влияет на способность человека принимать решения. Бедные лучше богатых высчитывают бюджет и внимательнее смотрят на цены, но связанное с этим постоянное напряжение снижает IQ небогатого человека примерно на десять пунктов — все равно что не поспать ночь. В результате бедные чаще залезают в опасные кредиты, одалживаются не по средствам и с трудом находят выходы из ситуаций, требующих спокойного и эффективного просчета вариантов. Согласно другим исследованиям бедность (а также связанные с ней плохое питание и отсутствие доступа к хорошей медицине и развивающим играм в детстве) приводит к ухудшению памяти и снижению умственных способностей в целом. Но в то же время пострадать от нехватки рыбьего жира — эволюционная роскошь. И о другом эффекте, который оказывают на человека стесненные обстоятельства, ученые, в отличие от Пон Чжун Хо, предпочли умолчать: цепкость, подвижность морального компаса, быстрота реакций и сообразительность как механизм выживания. Мутация — из просто человека в человека выживающего — как путь к спасению. Не можешь ослабеть — изменишься, не можешь измениться — погибнешь, погибнуть — недопустимая для организма капитуляция.
Пон Чжун Хо постоянно снимает про мутантов. Во «Вторжении динозавра» в результате загрязнения реки Хан формальдегидом под водой завелось пожирающее людей чудовище. Заглавная героиня «Окчи» (2017) — огромная генетически выведенная свинья, невинная, но обреченная человеком на судьбу прошутто. Герои «Паразитов», получивших в Каннах сенсационную, первую для Кореи «Золотую пальмовую ветвь», — бедняки из полуподвала, тоже мутанты. Внешне обыкновенная семья, в действительности — высокоразвитая адаптивная система. При необходимости эта система отторгнет любой этический принцип, если он затрудняет выживание. Образ-ловушка, приготовленный режиссером для своего зрителя, — мелькающий в кадре таракан, сравнение, с помощью которого другой автор мог бы провести подлую, в духе Айн Рэнд, правого толка параллель. Но Пон Чжун Хо вместо этого провоцирует: так все-таки в экосистеме из богатых и бедных кто на ком паразитирует? Подумайте, прежде чем ответить.
Семья Ки — родители и двое взрослых детей — не слишком много зарабатывает на сборке картонных коробок для пиццы: на заварную лапшу хватает, а незапароленный Wi-Fi все равно добывает из соседнего кафе. Положение подвальных жителей не то чтобы удручающее, но, очевидно, не окончательное. С точки зрения Ки, они ничем не хуже тех, кто «там наверху», а во многих отношениях гораздо лучше. Поэтому когда не поступившему в университет Ки У предоставляется возможность заменить приятеля-студента в роли репетитора английского в богатой семье Пак, он сразу соглашается. Трудоустройство Ки У — только первая ступенька на пути из подвала: вслед за мальчиком в огромный и светлый дом проникнет вся семья Ки. Каждый в своей роли. Девочка станет заниматься с младшим ребенком арт-терапией («Его рисунки — чистой воды Баския!»), отец (любимый артист режиссера Сон Кан Хо) устроится к господину Пак водителем, мать в результате головокружительной манипуляции заменит домоправительницу. Учитывая прекраснодушие и наивность хозяев («Если бы я была богатая, я бы тоже была добрая», — замечает мама Ки), спектакль мог бы длиться десятилетиями, не вмешайся в него новые действующие лица.
«Спектакль» — не случайное для «Паразитов» слово. Ки — а они, как мы знаем, чувствительнее своих благополучных работодателей к вибрациям внешнего мира — понимают, что залог успеха в классовом обществе — точно выбранная маска. Уважительный пожилой водитель лучше водителя, позволяющего себе лишнее. Бодрая экономка средних лет лучше чихающей от персиковой пыльцы. А вот юная преподавательница рисунка может позволить себе тщательно отмеренную страннинку. Ки — как венецианцы, во время карнавала носившие бауту с октября по март хоть в банк, хоть в кофейню, хоть в оперу, — знают, что маска не стесняет, напротив, дает свободу делать что угодно. Маска усыпляет бдительность окружающих, пока вы изменяете свою участь.
«Паразиты», основное действие которых происходит на разных уровнях фантастически придуманной и воплощенной художниками декорации дома Пак, могли бы быть не фильмом, а пьесой еще и в силу своего архитектурного устройства. Классовая система воплощена тут не только в отношениях персонажей, но и в замкнутом, четко разграниченном пространстве: не случайно господин Пак так часто повторяет своему водителю, что больше всего ценит умение соблюдать границы. Дом Ки — это подвал, который, как и другие низко расположенные жилища, затопит в страшный ветхозаветной силы ливень. Дом Пак, расположенный на холмах, в высокой части города, — это просторный первый этаж (стеклянные стены и солнечный свет в избытке — роскошь не для всех), полный тайн погреб и наверху мир детей. Однажды в попытке выбраться из пугающего его идеального дома младший сын Пак Да Сон предпринимает попытку переночевать в вигваме в саду. «Мы заказали его из Америки, он не должен протекать», — говорит госпожа Пак, продолжая постоянный в фильмографии режиссера мотив: восхищение южных корейцев всем американским. Вертикаль этого четко рассеченного на уровни мира вытягивается по мере того, как режиссер надстраивает все новые и новые этажи-оппозиции: деревня — Сеул, подвал — дом, Корея — Америка. Еще в великолепных «Воспоминаниях об убийстве» (2003) провинциальный следователь спрашивал:
«А Сеул — большой город? Больше, чем Америка?»
Во «Вторжении динозавра» американцы сначала сливали в сеульскую канализацию формальдегид, а потом, уже зная, что никаким вирусом мутант никого не заражал, решили все же бороться с ним с помощью «желтого вещества». Америка в кинематографе Пон Чжун Хо — сытый монстр, подобный господам Пак, даже немного трогательный в своем непроходимом наиве.
Единственная несломанная деталь в представленной в «Паразитах» социальной конструкции — это семья. Ки, как и герои составляющих с «Паразитами» замечательную рифму «Магазинных воришек» Хирокадзу Корээды, — редкий в современном авторском кино пример функциональной, счастливой семьи. Родители Ки искренне хвалят своих детей за достижения — будь то идеально подделанный в фотошопе диплом об университетском образовании или роман с ученицей, который теоретически может привести к рывку вверх по социальной лестнице. Ки не придираются друг к другу, не обижают и не обижаются, а ссорятся только в шутку. Со всеми своими аферами, коробками для пиццы и чужим Wi-Fi они счастливее семьи Пак, в которой нет открытых конфликтов, но нет и сильной любви (глухую ярость вызывает у господина Пак вопрос водителя о том, любит ли он свою жену). Таким образом, Пон выворачивает наизнанку стереотип о необеспеченных, а значит, якобы неблагополучных семьях — как за год до него совсем по-другому сделал это Корээда.
В «Магазинных воришках» семья оказывалась территорией выбора, а не кровного родства: близкие — те, кто осознанно решают любить и принимать, а не те, кто записан у вас в паспорте. У Пон Чжун Хо родственная, в особенности родительская любовь — единственная абсолютная ценность, она одна не вызывает у все больше клонящегося к мизантропии режиссера сарказма. В «Воспоминаниях об убийстве» жена заставляла немолодого начальника полиции взять с собой сменные носки («Переоденешь после обеда, а то ноги вспотеют и будут вонять», — вот она, подлинная забота), во «Вторжении динозавра» любовь к дочери была определяющим для бестолкового главного героя, самым высоким его чувством. Сейчас же два азиатских режиссера, кореец Пон и японец Корээда, с интервалом в год провозгласили семью (пусть не вполне традиционную) единственной не дискредитировавшей себя в современном мире системой. Совпадение ли, что оба фильма получили в Каннах «Золотую пальмовую ветвь»?
Всегда говоривший со своим зрителем на языке жанра, Пон в своем новом фильме демонстрирует совсем уже виртуозное им владение. «Паразиты» — комедия и кровавый триллер, результат столь любимой режиссером мутации канона. Ритм этой совершенной картины — неостановимая эскалация, и режиссер, способный ее добиться, не только по праву получил главную награду Канн, но и, кажется, имеет все шансы на первый для Кореи «Оскар». Вместе с тем холод, с которым «Паразиты» расправляются с богатыми и бедными героями, безжалостность и безупречность картины делают ее ближе к социальному хоррору, а ее режиссера к пожилому начальнику полиции из «Воспоминаний об убийстве». В одной из сцен тот грустно указывал молодому самоуверенному коллеге на двух людей в участке:
«Один из них — насильник, другой — брат жертвы. Ну что, можешь ты угадать, кто есть кто?»
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari