«Зеленая книга»: победитель «Оскара»–2019 как житие святого и рождественская сказка

«That old black magic...» — затягивает романтический хит Фрэнка Синатры улыбающийся в белоснежные тридцать два певец легендарного нью-йоркского клуба «Копакабана». Здесь под патронажем итальянской мафии в лице Фрэнка Костелло и его соотечественников еще в 1950-е на сцену поднялся певец-афроамериканец Гарри Белафонте, которого в 1944-м (в армейской форме!) даже не пустили на порог. Прежде чем вертеть дули политике сегрегации, владелец клуба бутлегер Жюль Подэлл, руководивший им аж до 1973-го, не сразу оценил музыкальность сценического равноправия. Потом втянулся — и в «Копакабане» гремели, например, Марвин Гэй и Сэм Кук.

До этих выдающихся перформансов, однако, стоит немного потерпеть. На дворе движущийся к развязке 1962-й, клуб закрывают на ремонт, в канун святого семейного праздника Рождества менеджер с замашками вышибалы Тони Валлелонга (Вигго Мортенсен) вынужден искать подработку. Рыщет в поисках труда он, впрочем, вяло: предается бытовому расизму (выкидывает стаканы из-под лимонада, который пили чернокожие сантехники), обжорству (двадцать шесть хот-догов в один присест с риском потерять деньги на квартплату), ну и, видимо, гордыне (после эффектного красного пиджака любая вакансия не то). Вдобавок Тони способен переболтать любого, за что еще в детстве получил прозвище Губа, которым гордится как орденом в борьбе за выживание на улочках Бронкса. В общем, человек негероических достоинств, проще говоря, не слишком приятная личность.

Суперболтливость принесет ему потенциально прибыльную работенку — музыкант Дональд Ширли (Махершала Али), пианист-виртуоз, планирует гастрольный тур на не слишком благосклонный к афроамериканцам Юг. В пути ему понадобится водитель и верный соратник, а уж италоамериканец Тони большой мастак вертеться и выкручиваться, все его советуют. Поцеловав жену Долорес (Линда Карделлини) и обняв двух сыновей, он отправится в поездку, из которой спустя всего лишь два месяца и примерно пятьсот баксов вернется уже не расистом, а другом гениального музыканта Ширли.

За такой буквальный (или букварный) урок толерантности «Зеленую книгу» Питера Фаррелли наградили главным «Оскаром», попутно отметив сценарий (один из сценаристов Ник Валлелонга, сын Тони) и перформанс Махершалы Али (вторая после «Лунного света» его статуэтка за лучшую роль второго плана). После золотого хет-трика картину обозвали самым чудовищным выбором киноакадемиков со времен «Столкновения» (2004) — остросюжетной драмы о вреде расизма, поучительной и абсолютно равнодушной к афроамериканской философии жизни. В роуд-муви Фаррелли, славного комедией «Тупой и еще тупее» на вечную тему дураков и дорог, нашли даже троп «белый спаситель». Дескать, через фигуру Тони белый режиссер и вся продюсерско-сценарная рать (тоже белых) мужчин средних лет учит афроамериканцев, как им жить. «Зеленая книга» — кино, безусловно, лукавое и сглаживающее углы, но, справедливости ради, хорошим манерам (и не только) всю дорогу гениального обывателя Валлелонгу учит как раз-таки точеный и убер-интеллигентный Дон Ширли. К тому же «Книга» если и биографическая драма, то в лучшем случае на треть (еще и в старомодном изводе «золотого Голливуда»), две остальные части — это рождественская сказка и житие святого. Не стоит забывать и о том, что формат роуд-муви, особенно на американской земле с ее мифологией фронтира и культом самореализации, всегда предполагает личностную эволюцию. Даже если герой ступил на дорогу, как Тони Валлелонга, в погоне за кэшем, вернется он переродившимся в той степени, в какой бывает в старых фильмах, завиральных байках да апокрифах.

Итак, «Зеленая книга» — отполированный до блеска глянцевый мемуар Тони, воспроизведенный его сыном со слов родителя и немного самого Ширли (их дружбу сначала опровергали, но потом нашли записи, где музыкант сам упоминал приятеля Валлелонгу). Наличие за кадром, быть может, недобросовестного рассказчика не вызывает сомнения: фильм начинается в пространстве бытового опыта «Болтуна» — в пестроте «Копакабаны» и беспощадном царстве дежурного выживания, где ради денег все средства хороши. Ширли для Валлелонги не только «цветной парень» и мешок с долларами, но и небожитель, обитающий практически в башне из слоновой кости высоко над землей. Его апартаменты расположены над Карнеги-холлом, а первое, что замечает Тони, — исполинские бивни. И только следом — чопорного афроамериканца в экзотическом наряде. Дон Ширли для будущего шофера Другой во всех возможных смыслах: от расы до финансового положения, от сексуальности (авторы рискнули вставить неподтвержденный эпизод на тему гомосексуальности музыканта) до миропонимания.

Ширли — пианист-виртуоз, самобытный композитор, в чьих произведениях перемешивались классическая музыка, джаз и поп. Его техническое мастерство очаровывало слушателя неподготовленного (в том числе и Тони), как и его самоотверженная миссия выступать перед белыми богатеями на негостеприимном Юге, чтобы бороться с расовыми стереотипами, а не только зарабатывать исполинские гонорары в Нью-Йорке. Там, впрочем, ему тоже могли бы врезать ни за что ни про что. Символично, что жена Валлелонги покупает пластинку Ширли под названием «Орфей в аду», написанную по мотивам оперетты Жака Оффенбаха. Трип на Юг мог бы называться и так.

Для обывателей из душного Бронкса Ширли вполне себе мифическая фигура. На незамысловатую иконографию работает, например, то, что за все телесное и бытовое преимущественно отвечает Тони. Сытно и смачно ест, балагурит, курит как паровоз, расхаживает в растянутой майке, почесывая пузо. Ширли же, хоть и требует приносить ему каждый вечер бутылку виски Cutty Sark и пару раз мироточит после побоев, выступает почти бесплотным полтергейстом пробуждающейся рефлексии. В рамках этой рождественской сказки — в духе если не старины Диккенса или Фрэнка Капры, то хотя бы Джона Хьюза, который мирил городских и провинциальных американцев при помощи самолета, поезда и машины, — его задача не перековать целый американский Юг, но излечить от греха расизма одного отдельно взятого Валлелонгу. Тот же, в рамках метафизического бартера, предлагает обывательские дары — амброзию (в этой роли пресловутые крылышки KFC), музыку сфер (незнакомые пианисту Сэм Кук, Лил Ричард, Арета Франклин и Чабби Чекер) и крепкие объятия на Рождество.

Это очень белое упрощение (религиозное и сказочное) частично снимает вопросы, почему Ширли настолько расистски схематичен: у святого и рождественского духа нет биографии, одни апокрифы; тем более когда их житие вписано в чужой жизненный нарратив. Занятно, что в «Зеленой книге» важную роль играет не только контраст масок — невозмутимость Али и гримасы Мортенсена, — но и иконическая хореография рук. Следите за ладонями: они едва заметно передают деньги, пожимают чужие руки, носят ребенка, крадут упавшие на дорогу камни, сосредоточенно лежат на руле, перебежками движутся по клавишам старого-доброго Steinway & Sons, цепко держат карандаш, когда нужно написать письмо жене, дружелюбно обхватывают плечо новообретенного друга и образуют кулак, чтобы начистить лицо записного хама, каким Тони сам был еще вчера. Руки тут не только символизируют дружбу, но и напоминают о преемственности: Ник Валлелонга говорит, что поездка с Ширли (длившаяся на самом деле полтора года плюс дружеский годичный трип в Канаду) перепахала его отца и заставила воспитывать их с братом иначе, без наследного итальянского расизма. Впрочем, неблагодарное дело — въедливо сравнивать биографию экранного Тони и реального, засветившегося потом на пару с «Копакабаной» в нескольких этапных криминальных драмах — от «Славных парней» до «Клана Сопрано». Это не только мемуар, но и набор открыток о том, как важно соотнести стереотип с реальностью — выбросить первый в окно.

Как только лазурный «Кадиллак Девиль» 1962 года выпуска выезжает из Бронкса на бесконечную магистраль всея Америки, Валлелонга начинает буквально расширять границы восприятия. Точно так же в начале XX века для себя открыли большие города жившие преимущественно на Юге афроамериканцы, у которых появились сбережения, автомобиль и желание путешествовать, чтобы найти себе место под солнцем. Этот процесс растянулся до конца 1960-х и получил название великой миграции, параллельно с которой существовали и поездки по работе или для семейного отдыха. По той причине, что во многих городах афроамериканцам были не рады, возникла необходимость в путеводителе для рисковых путешественников — так и появилась пресловутая «Зеленая книга», которая в 1930-х носила менее политкорректное название The Negro Motorist Green Book (придумал ее Виктор Грин, отсюда и цветовой акцент в заголовке).

В кино по этим дорогам отправлялись, чтобы узнать что-то о себе, найти свободу внутри или снаружи. По пунктиру будущих хайвеев мчала повозка американского общества в хрестоматийной картине Джона Форда «Дилижанс» (1939), по петляющим тропкам улепетывали из-под колпака заурядности Бонни, Клайд и прочие беспечные ездоки, по магистралям сбегали от патриархальной глухоты героини «Тельмы и Луизы» (1991) Ридли Скотта, а продавщица Терез (Руни Мара) отправлялась в похожий на грезу трип с женщиной постарше в поисках собственной сексуальности и призвания в «Кэрол» (2014) Тодда Хейнса, основанной на «Цене соли» Патрисии Хайсмит. Каждой линии жизни здесь как будто бы найдется место (во всяком случае в заразительном киномифе). Страна велика, шоферы люди добрые.

«Я никогда не знал, как прекрасна наша страна, — пишет жене с удивлением первооткрывателя Тони Валлелонга и тут же добавляет: — Трафика в стране нет, что хорошо для меня». Путешествуя по США, он сокращает число белых пятен не только на карте, но и в собственном опыте, вольно и невольно излечивается от смехотворных стереотипов. Например, что город Питтсбург заслуживает прозвище Титсбург из-за повышенного объема молочных желез местных жительниц. Попутно он учится выражать эмоции в письмах к Долорес и проникается симпатией к Ширли, который остается для него мифологическим музыкантом, «как Либераче, но лучше». А на самом деле непроницаемым Орфеем, человеком, живущим искусством (и ради него отказавшимся от семьи, главной обывательской благодетели), но заслуживающим безусловного уважения и теплоты за талант, мученический путь и твердость характера.

В конце концов, в рамках этой рождественской сказки с монотонным южным задником, где изредка встречаются не стыдливые или агрессивные расисты, но и порядочные полицейские, действительно работает мантра Ширли, которую он, надо думать, подрезал у Ганди: «Ты никогда не победишь при помощи насилия». При помощи искусства, правда, тоже не победишь, но можно спровоцировать людей на расширение пространства личного опыта или хотя бы сомнение.

Читайте также:

• Рецензия Натальи Серебряковой на «Зеленую книгу»