Малокартинье, или Новая синефилия: что происходит с российским кино

Понимаете, у нас традиция: каждый год 31 декабря мы с друзьями составляем списки лучших российских фильмов.

2024 год не исключение, но чем дольше я смотрю на урожай отечественного кино минувшего года, тем больше убеждаюсь, что характеризуют его не столько отдельные фильмы, сколько несколько тенденций, привычных и непривычных. Мне кажется интересным их вкратце описать и обсудить.

Что это за тенденции? Начнем с общеизвестных — негативных и скучных (здесь надо будет набраться терпения), чтобы от них перейти к позитивным, менее тривиальным и гораздо реже обсуждаемым.

1. ОФИЦИАЛЬНЫЙ АССОРТИМЕНТ

Общее ощущение и общий диагноз целого ряда авторитетных специалистов — «малокартинье». И действительно, многие критики, в особенности прикованные к конвенциональному кино (а их подавляющее большинство), едва могут наскрести десяток приличных работ, вышедших в России-24, для своих списков лучшего. Собственно, многие и не набрали. 

На это можно посмотреть двояко. С одной стороны, очевидно, что кино — это живая система, разновидность «аутопойезиса», по Никласу Луману, и — как общество, как язык — подчиняется лишь самому себе. Подобно тому, как бывают хорошие или плохие годы для виноделия, случаются и в кино годы хорошие и плохие. С другой стороны, не менее очевидно, что кино — это культура, ее можно развивать, а можно громить; можно подпитывать, а можно травить. И в этом случае неурожай может быть объяснен внешними (подчас управляемыми) факторами, которые привели к такому результату. На ум приходят два обстоятельства, несомненно влияющих на качество российского киноурожая, — структурное и историческое. С точки зрения структуры все последние годы, говоря о полнометражном кино, мы — за редкими исключениями — подразумеваем кино, снятое при государственном участии. Насколько понимаю, в России сложилась система, при которой частные инвестиции в кинопроизводство практически отсутствуют. Исключения — это фонд «Кинопрайм», онлайн-платформы плюс редкие частные инвесторы и меценаты. Основная же масса выпускаемого финансируется Минкультом и Фондом кино. Отсюда — роль проводимых ими питчингов.

Второе обстоятельство — историческое, «контекст» 2022–2024 гг. Он содержит целый ком объективных факторов, так или иначе негативно повлиявших на количество и качество снятого. Перечислю некоторые: отъезд из страны одних профессионалов; внутренняя эмиграция («молчание») других профессионалов; растущая практика отказов в прокатных удостоверениях; специфика господдержки — то есть отбор, не ставящий своим приоритетом продвижение художественно выдающихся проектов (или какая-то специфическая, неясная экспертам оценка этих достоинств).

Из сказанного может сложиться впечатление, что кино разгромлено, и малокартинье — закономерный итог. Однако это впечатление будет ложным, потому что в общей сумме симпатичных, любопытных, приемлемых, допустимых, приличных, талантливых, социально полезных и так далее фильмов, созданных при поддержке государства, все-таки наберется, наверное, один-два, а то и более десятка экземпляров (в зависимости от строгости нашей шкалы оценки). Среди них и полюбившаяся широкому зрителю экранизация «Мастера и Маргариты» Михаила ЛокшинаСобравший в прокате более 2 млрд рублей, «Мастер и Маргарита» представляет собой, видимо, первую попытку поговорить с Булгаковым на равных. Даже если вы, как и я, не принадлежите к поклонникам гротескно-удушливой, сверхартикулированной стилистики этого фильма, вы едва ли будете отрицать, что его огромный успех отражает голод нашего зрителя по добротной литературной адаптации, сочетающей хваткие коммерческие стандарты с уважением к интеллекту зрителя., и впечатляющий фотогенией дебют Ренаты Джало «На этой земле», и экоактивистский «Против ветра» опытной документалистки Татьяны Соболевой, и «У ветра нет хвоста» вчерашних выпускников ВГИКа Ивана Власова и Никиты Сташкевича, и народная драмеди «Филателия» Натальи Назаровой, и многие другие. Читатель без труда найдет их в экспертном опросе журнала «Искусство кино». Есть и интересные фильмы, которые не были упомянуты в опросе, например «Эра» Вениамина Илясова, одна из самых, наряду с «На этой земле», живописных картин года, на мой взгляд (снятая преимущественно на частные средства). Много ли это или мало и насколько соответствует термину «малокартинье» с его исторической аллюзией — вопрос открытый.

Остаются еще две области в сфере конвенционального кино, но о них я практически ничего не могу сказать, поскольку не следил: это сериалы и короткометражное кино. Касательно последнего есть мнение — его в упомянутом опросе высказал Михаил Ратгауз, — что в минувшем году именно игровой короткий метр был областью, где произошло что-то интересное. Не имея возможности ни подтвердить, ни опровергнуть, я привожу эту точку зрения для иллюзорной полноты картины. Возможно, имеет смысл при случае посмотреть эти фильмы (но когда этот случай представится?) или дождаться более развернутого изложения.

2. НЕЗАВИСИМЫЕ 

На фоне повсеместных подозрений в сокращении объемов поддержки качественного авторского кино выглядит особенно ярким перформанс независимых российских кинематографистов.

Из заслуживающих внимания новинок стоит отметить российско-грузинского «Пациента No. 1» Резо Гигиенишвили — мрачную фантазию о геронтократии эпохи позднего застоя, однако в России по неназванным причинам фильм был не допущен к показу (это, к слову, еще один устойчивый тренд последних лет), в Сеть ни в каком виде не просочился, с российским зрителем, в сущности, не встретился, а свою мировую премьеру отпраздновал еще осенью 2023 года в Германии и Эстонии. 

С точки зрения художественной оригинальности в категории feature film (полнометражный художественный игровой фильм) выделяются двое российских инди-режиссеров — основатель московского Музея истории телесных наказаний Валерий Переверзев («Брат 3») и математик, писатель Роман Михайлов с его стремительно растущей фильмографией («Жар-птица», «Надо снимать фильмы о любви»). Первый (Переверзев) быстро столкнулся с почти полным равнодушием российского профессионального сообщества (если не ошибаюсь, фильм не вошел ни в один шорт-лист ни одной премии), но триумфально гастролирует по миру, собрав к настоящему моменту не менее трех десятков (!) призов по всему свету; второй (Михайлов), наоборот, не преодолел международный барьер, зато добился культового статуса у активной части русскоязычной аудитории. 

По производительности Роману Михайлову не уступает Слава Федоров: в минувшем году закончивший целых три фильма; один из них, о московских моржах, был сделан по гранту совместно с Генрихом Игнатовым; два других («Поверка» и «Идеальная тишина») продолжают фирменную авторскую хронику рабочих будней невозмутимых работников ЖКХ, стирающую различие между неигровой и постановочной действительностью.

Вслед за безусловной удачей прошлого года, хотя и многими пропущенной — «Безумным ангелом Пиноккио», выпустил очередной киноспектакль «Интегральное исчисление» ветеран «параллельного кино» Борис Юхананов. На сей раз зрителю предложен непостижимый, как обычно, микс из биографии Гелиогабала, римских пьес Шекспира, писем Троцкого, романа Замятина, эссе Антонена Арто и так далее. 

Несмотря на явные заморозки, в стране продолжают работать теплокровные независимые документалисты. Виталий Акимов («Последнее лето») увековечивает пьянки, гулянки, тусовки милютинского арт-андеграунда, чья свободолюбивая витальность выглядит трогательным анахронизмом; Маша Черная ведет личный фильм-дневник, иллюстрирующий ощущение катастрофизма от накрывающей ее личной и общественной реальности («Осколки»). Мало кому из кинематографистов 24-го года удалось передать это чувство падения в пропасть, несомненно, разделяемое сегодня многими представителями молодого поколения, и не только его.  

Независимых кинематографистов, снимающих полнометражное игровое повествовательное кино, у нас так мало, что каждый может быть занесен в Красную книгу как вымирающий вид, пытающийся опровергнуть основы социального дарвинизма. Есть уровни общественно-политической температуры, на которых частное инвестирование в кинематограф замерзает окончательно и прекращается. Сегодня на дворе ощутимый минус, но оснований думать, что в следующем году частная поддержка кино окончательно схлопнется, у нас пока нет (хотя и исключать, что эти основания возникнут, мы не можем). 

3. САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Отсюда переходим к более радостным и теплым погодным явлениям, за которыми даже видится некое солнечное будущее. 

Область независимого кинопроизводства, обычно выпадающая из поля зрения не только широкого зрителя (что естественно: из широкого зрителя, как говорится, и не такое выпадает), но и профессиональных экспертов (что тоже типично, увы) — это кино, которое делается авторами-одиночками вне съемочных групп и специальных студий, с минимальным бюджетом или без него. В прокат и на стримы такое кино не попадает. Его иногда называют «любительским» (amateur film), подвергая явной или неявной стигматизации. Следует, однако, различать семейные хроники и/или домашнее видео о частных/семейных событиях, не рассчитанные на выход за пределы близкого круга, — и кино, снятое сколь угодно скромно, но адресованное всем ценителям движущихся изображений и/или рассматриваемое автором как некое искусство. Такое кино — одновременно и любительское (то есть не коммерческое), и профессиональное (потому что развивается в сознательном отказе от подражания стандартам и условностям коммерческого кино — или пародирует их). По моим наблюдениям, подъем кино такого рода можно наблюдать последние несколько лет. Обсуждение этой территории затруднено отсутствием удобных каналов дистрибуции, в результате чего нет возможности выделить и проанализировать некий общий, всеми изученный материал. От исследователя требуется повышенная любознательность, переходящая в пытливость, а также терпение, которое не обязательно будет вознаграждено. Тем не менее это важный, но почти не обсуждаемый, насколько вижу, тренд минувшего 2024 года. 

Ниже — несколько направлений внутри «самодеятельного кино».

4. НОВЫЙ АВАНГАРД

Те, кто изучал историю кино XX века и помнит, как развивалась культура киноавангарда и феномен underground film, могут заметить, что в нашем столетии их преемниками — иногда сознательными, но часто и бес- — по праву могут считаться авторы, чьи творения в лучшем случае попадают на маленькие независимые фестивали экспериментального кино или в соответствующие секции при более крупных форумах. Новостью последнего времени я считаю не само существование таких кинематографистов и таких секций (конечно же, они были и раньше), а то, что эта среда начала и продолжает, как мне кажется, процесс самоорганизации — и эти процессы становятся особенно интересны в контексте нынешнего руинирования «большого кинематографа» и пресловутого «малокартинья».

Ниже я выделю лишь несколько направлений внутри этой ризомы нового «авангарда». Надо иметь в виду, что реальная картина может оказаться значительно шире. 

В частности, продолжает активно действовать всероссийское объединение «Луч», чей основатель и идеолог Тихон Пендюрин («КосмосфильМ») неизменно и искренне подчеркивает горизонтальный характер организации, а себя — как одного из многих, но — к счастью для всех — остается незаменимым инициатором многих проектов. В настоящее время любители кино со всей страны с нетерпением ожидают первый российский фестиваль аналогового кино «ЛУЧ81635» — он запланрован на весну 2025 года в московском Центре Вознесенского. Желающие также могут посетить сайт, где представлены фильмы участников объединения, и ощутить особый фокус «Луча» на созерцании природы и способности вглядываться в самые бесхитростные окружающие явления.

Еще одна важная — и тоже не столичная, а общероссийская независимая институция — это фестивальное движение «Внутри». Когда-то оно родилось из кинопоказов параллельного кино, организованного объединением "Циклопы" в независимых киноклубах по всей стране (сюда входили и показы Ирины Дмитриевой и Глеба Сегеды в петербургском Доме РадиоНе удержусь вспомнить, что в это же самое время на протяжении примерно года каждый месяц наведывался в северную столицу и автор этих строк, чтобы прочесть очередную лекцию из цикла «История глаза», посвященного, правда, не Батаю, а изобретательному сопротивлению авангардистов диктату прямой перспективы.). Сегодня «Внутри» объединяет почти всю территорию России, стимулируя работу местных киноклубов. Географический охват этого облачного движения впечатляет: уже были проведены и будут проводиться в дальнейшем такие фестивали, как «Внутри. Урал» (куратор Яна Нохрина), «Внутри. Сибирь» и «Внутри. Север» (кураторы Глеб Сегеда, Алексей Мыслицкий и Юлия Ланцова), «Внутри. Удмуртия» (кураторы Жон-Жон Сандыр и Уммо Илля), «Внутри. Юг» (куратор Ира Дмитриева), «Внутри. Дальний Восток» и «Внутри. Приволжье» (куратор Светлана Богдановская), «Внутри. Мск/СПб» (куратор Тихон Пендюрин)В ближайшем печатном номере ИК выйдет большой материал Арсения Занина об этом феномене..

Для критиков и киноведов значение имеет не только волонтерское усилие институционализировать «низовую активность» независимых кинохудожников, но и эстетическая автономия этого движения. Важно, что участники и «Луча», и «Внутри» развивают эстетику, существенно отличную от представлений о киномедиуме, устоявшихся в конвенциональном, студийном, «профессиональном» кинематографе. Для этих кинематографистов минимум имеющихся в распоряжении средств (по сравнению с арсеналом «настоящих» режиссеров) — достаточные условия полноценного творческого процесса. Именно поэтому, с множеством оговорок, нынешний подъем напоминает развитие послевоенного американского авангарда в середине и второй половине XX века. Пересекаются и разнообразные поэтики этих двух течений (так, есть и своего рода структурное кино, и лирические травелоги, и медитации, и пародии на повествовательный кинематограф, и так далее), но это — тема для отдельного большого исследования.

5. АНАЛОГОВАЯ СИНЕФИЛИЯ

Тенденция, которую хочется выделить отдельно: в среде молодого поколения развивается интерес к любительскому пленочному кино (8 и 16 мм) советского времени.

Замечательных успехов в этом направлении добился Максим Савельев, трагически погибший в середине года. Настоящий подвижник Super 8, на протяжении многих лет он занимался поиском, производством, показами (или, как сказал бы Андре Годро, монстрациями) любительского кино — прежде всего на 8 мм. Хотелось бы, чтобы его наследие было сохранено и изучено. Автору этих строк запомнился апрельский вечер в заполненном до отказа московском клубе «Перспектива» на Покровке. Это было событие из цикла «Точка сборки I Найденная плёнка» (совместно с Московской школой кино): в сопровождении живого диджей-сета Дарьи Орышак Савельев показывал со специального проектора две пленки 60-х и 70-х годов под общим названием Lovers, и это был настоящий акт спиритизма, гипнотический аттракцион ожившего прошлого, явивший нам тени забытых предков.

Летом 2024 года в Москве Русланом Симаковым, Андреем Макотинским и Сашей Зубковским было учреждено объединение «Цикл» — «широкопрофильное объединение кинематографистов и плёночных энтузиастов». Помимо работы над сбором архива, они планируют открыть лабораторию и нечто вроде публичного пространства с показами и лекциями. «Цикл» уже провел ряд мероприятий: дни любительского кино в Москве и Петербурге, дискуссию с историком Наумом Клейманом о советском любительском кино; блеснул своими сокровищами на новом Тарусском кинофестивале. Осенью 2024 года Зубковский смонтировал вместе несколько замечательных пленок из домашних архивов советских кинолюбителей (купленных на барахолке коллегой Макотинским), дав получившемся результату название «Праздники». Очевидно, вся эта активность тоже нуждается в специальном киноведческом и критическом осмыслении. 

6. АРТ-МАШИНИМЫ

Еще одно направление, внимание к которому растет, — машинимы. Это тип движущихся изображений, созданный компьютерной графикой, часто заимствованной из видеоигр, а также при помощи искусственного интеллекта. Радикальное отличие и от классических фильмов (films), и от аналогового видео обеспечивает этой области ощутимую субкультурную обособленность. В сущности, это вид электронной анимации, чаще всего предлагающий анимированные и, можно даже сказать традиционные, повествовательные movies, а иногда выступающий в качестве арт-объектов (как это бывает у Михаила Максимова), в том числе с интерактивными опциями.

В 2024 году это направление не предложило, насколько мне известно, безусловных шедевров, однако растущее число работ в этом медиа и целая внеконкункурсная программа из фильмов, созданных при помощи искусственного интеллекта, представленная на фестивале «Послание к человеку», символически выводят машинимы из невидимой, полуслепой зоны, где они поначалу пребывали.  

Как и территория любительского кино, а также культ пленки, изучение машинимов требует специфической компетенции, определенных знаний, которыми может похвастать не всякий киновед (включая автора этих строк). Все это, вероятно, затрудняет исследования. Хочется, однако, думать, что и их появление тоже — лишь вопрос времени. 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: КРИТИКА И СИНЕФИЛИЯ

В заключение несколько слов о современной кинокритике. В конце концов, именно ей предстоит иметь дело с этим массивом. В своем предыдущем тексте «Синефильская Россия — десятка лучших в моменте», подводящем итоги 2023 года, я попытался показать, что современное арт-кино давно вышло за привычные конвенциональные границы, и следить за коммерческим кинопрокатом и немногочисленными фестивальными хитами для тех, кого интересует именно искусство кино, уже явно недостаточно. Те, кто осознал ограниченность арт-мейнстрима, доминирование его формативных свойств, вынуждены присматриваться к гораздо хуже освещенным — пограничным, полупрофессиональным и любительским территориям кино. Поэтому, говоря о наиболее ярких достижениях за отчетный период, мне показалось важным объединить в одной десятке «авторов известных и неизвестных, классиков и “ноунеймов”, представителей достойной конвенциональной кинематографии и «авангардистов», объединить разные весовые категории меритократически — на основе их разнородности и художественного суверенитета. 

Тренды 2024 года — во всяком случае, описанные в этом тексте, — как мне кажется, подтверждают актуальность этого подхода. Происходящее в индустрии, несмотря на отдельные успехи, вызывает общую тревогу и ставшие уже привычными подозрения в стагнации, в то время как жизнь на периферии, может, и не бьет ключом, но обнаруживает то, что Фуко называл гетеротопией, — формирование новых пространств, в которых истина кинематографа раскрывается по-новому, утверждает свою собственную, особенную норму. Мне кажется, перед нами некий новый тип синефилии, основанный на активных формах взаимодействия с кинематографом и его различными медиатехнологиями; это синефилия, очарованная не прошлым (или, во всяком случае, не только прошлым), а настоящим, и потому избавленная и от прустовского déception, и от скрытого блаженства разочарования (hidden bliss of disenchantment, отмеченного в синефилии Томасом Эльзессером). Но, как когда-то в Европе, во времена послевоенной синефилии, эта новая, непривычная синефилия в современной России тоже становится чем-то гораздо большим, чем просто личное пристрастие к изысканному кино или культ определенных форм его потребления, — она превращается в общественный ресурс, формирующий определенный этос. Рансьер писал, что сила искусства — в его способности создавать общественные пространства, способные подтверждать любому человеку его способность видеть, думать, производить. Возможно, интерес к этим пространствам и вообще к разнородности российского кинематографа мог бы хоть ненадолго отвлечь часть наших критиков от грустных мыслей о малокартинье. И не только. Разве не могла бы критика с ее профессиональными ресурсами, подключившись к вышеописанным горизонтальным процессам, попытаться стать дополнительным драйвером развития так называемого любительского кинопроизводства? Впрочем, это уже совсем другая тема, и о ней мы поговорим как-нибудь в другой раз.