Все только и говорят, что о «Битве за битвой» — новом фильме Пола Томаса Андерсона, где бывший участник революционной группы «Френч-75» тщетно скрывается от прошлого и несгибаемых милитаристов, надеясь уберечь от неприятностей единственную дочь. Разброс оценок максимально широкий: от дифирамбов до разгрома. Не стали проходить мимо дискуссии и мы: вот несколько мнений редакции и авторов «Искусства кино» о том, что (не) получилось у ПТА.
Начать надо с того, что я смотрел «Битву за битвой» в последнюю ночь перед тем, как забрать жену и сына из роддома, а значит, после двух суток, проведенных почти без сна. Да и сам просмотр походил на какое-то подпольное мероприятие, несмотря на встреченного в очереди артиста Александра Паля. Прокат (назовем его параллельным) американских фильмов в России давно напоминает деятельность какого-то полузапрещенного сопротивления. В торговом центре после закрытия нужно подняться с улицы по технической лестнице, чтобы войти в кинотеатр через пожарный выход и там — на относительно большом экране — увидеть размытую картинку с довольно буквальным и навязчивым русским дубляжом. Чувство такое, будто на заре интернета скачал в локальной сети пиратку и смотришь с друзьями на проекторе на стене. Зато можно перед входом в зал купить орешки и чипсы, как в прошлые времена.
Так что не призываю относиться к моим словам как к чему-то весомому или не дай бог рецензии. Возможно, все, что я опишу ниже, мне банально приснилось.
Все пишут, что «Битва за битвой» — тонкая и выверенная сатира на американское общество. Предположим. Тот факт, что ПТА в зените славы предложил Шону Пенну разделить с Дмитрием Дюжевым лавры пародиста Джо Байдена (пусть и в случае первого не так буквально) — видится мне довольно амбивалентным.
Но ПТА для меня — не сатирик. Для меня и мальчиков моего поколения он ролевая модель. Практически Сергей Соловьев американских широт, он долгие годы рассказывал в деталях, как себя чувствует одаренный подросток во всех итерациях. В детстве, сидя на организованной взрослыми викторине, готовый лопнуть вместе с мочевым пузырем от давления. В тинейджерском бунте, посреди бесконечных ночей в стиле буги. Во взрослой, но все еще детской любви, которая (и только такая!) способна сбить с ног. Наконец, в воспоминаниях об этом детстве — долгом и тягучем, как лакричная пицца. Именно путешествие по американским просторам, архетипам и сюжетам этого мальчика в «Битве за битвой» меня интересовало больше всего. А совсем не та мегаломания и озабоченность судьбами родины, которая перекочевала сюда из «Нефти» или «Мастера». Или ерничество и абсурдизм, которым ПТА увлекся еще во «Врожденном пороке».
Пусть здесь так много мастерства и порой чистого безумия. Пусть автомобильная погоня останется в учебниках киноискусства. Но «Битва за битвой» — это все еще история вундеркинда, который вырос и стал типичным кидалтом.
Отсюда — это мужское царство. Лохматый и одутловатый Ди Каприо, застегнутый на все пуговицы Шон Пенн, расслабленный и довольно гениальный Дель Торо. И отсюда же — симптоматичное отсутствие женщин. Вообще каких бы то ни было прочных связей между людьми.
ПТА настолько не знает, что с ними делать на экране, что отправляет главную героиню за границы кадра сразу после начальных титров. Выбрав в качестве захода любовь и смерть накануне апокалипсиса, он избегает любого серьезного разговора на эту тему. Если в «Нефти» рефлексию о воспитании сына в одиночку отодвигала на задний план Большая Американская Мечта, то на этот раз от фильма про отца и дочь нас отделяет все та же мечта, но уже пересказанная в жанре анекдота.
И виртуозность, и смешливость, и издевательства ПТА здесь — все тот же бунт подростка, который отчаянно ищет себя и способ вырваться из бесконечных образов и проекций.
Оставим за скобками мои личные чувства, когда я вижу беременную женщину на экране или ее уже подросшего ребенка 16 лет спустя, берущего в руки автомат. Сойдет за эффектный кадр. Но что поделать, если самое интересное сегодня для меня в этом фильме — то, как Лео с Тияной Тейлор ждут дочь, рожают дочь, справляются с бессонными ночами, гормонами и стрессом после рождения дочери. Короче — живут, пока мир горит. И это ровно то, что ПТА вырезал из фильма ради компьютерной стрелялки, написанной и снятой будто бы братьями Коэн под веществами. (Предлагаю альтернативное название для фильма — One Bottle After Another.)
Когда выходил из зала и шел к машине, на глаза попали два плаката. На первом — портрет человека в форме, с автоматом и каской. Как сказали бы в фильме — «герой войны». Чуть подальше, за ним, как будто из-за его плеча, со второго плаката выглядывал белокурый ребенок из рекламы «Детского мира».
Такая тут битва за битвой.
Пол Томас Андерсон, как всегда, оперативно сориентировался во времени — и снял фильм-мерцание, фильм — великую ошибку. «Битва за битвой» может быть сразу и скетчем SNL, и «Подземной железной дорогой»; может притворяться дилетантским коллажем, лупцующим республиканцев, и оказываться едкой сатирой на «революцию от «кутюр». Но в нерве истории — провидение, когда-то прошептавшее Томасу Пинчону проповедь об Армагеддоне, а ПТА нынче — посвятившее в метамодернисты. Режиссер отказывается от пинчоновских динозавров в пользу ультимативной победы киногении вроде Шона Пенна, этого полупроводника безумия, и автомобильной погони, которой, вероятно, не найти аналогов в истории «седьмого из искусств». Главный фильм года, таким образом, настолько же инспирирован гуманизмом высшей пробы, насколько неполиткорректен (единовременно ведя битву и с леволиберальной риторикой, и с обобщенным трампизмом). Последний далеко не всегда витален: подлинная человечность, скорее, мелькает сквозь костюмы-болтуньи, в которые режиссер облачает фарфоровых героев. Они же — инструменты откровения. Хлесткого, масштабного, напомнившего абсурдистский кошмар наяву.
Кажется, это было громко. Смешно, жестоко, бодро и очень громко. Не по звуку даже и не по монтажу, но по жесткости структуры — с правыми и левыми, с революционерами и истеблишментом. Ни минуты не нужно было тратить на то, чтобы сориентироваться, кто есть кто, потому что герои выставлены на всеобщее обозрение — как транспаранты. Злые, отчаянные, нежные, ранимые, сильные, энергичные или усталые, они крепко стояли на разных сторонах политического спектра и оставались там на протяжении всего фильма. Вот и получилось, что когда про героев ничего особо и не рассказать, и диспозиция размечена, то единственное, что останется, — битва за битвой. Да, Андерсон берется за экшен.
Вообще, Андерсон исследует исторические эпохи Штатов в очень разных жанрах: будь то триповый нуар во «Врожденном пороке» или натуралистский вестерн «Нефть». Нынешнюю страницу в истории США он решает в жанре боевика. Только вот герои, зараженные тарантиновским драйвом и скорсезевской безапелляционной жесткостью, чуть ли не впервые получаются не столько историчными, вписанными в контекст (который слишком близко, чтобы обрасти узнаваемыми приметами времени), сколько эпичными. Это почти «Звездные воины», а точнее — «Властелин колец». Конечно, в фильме нет ничего английского, эльфийского или фэнтезийного. Зато есть человечное. То, зачем Толкину нужен был в мире «больших» героев хоббит, то, зачем нужен Андерсону персонаж ДиКаприо — единственный из всех, кто снижает жанр героики своими лебовским халатом и косячком. Проблема лишь в том, что никакого кольца он не уничтожает, а его драгоценное чадо, дочка Уилла, и сама отлично справляется. Но в этом ведь и состоит идеологический посыл — который здесь просто обязан быть, потому что мы явно находимся на демонстрации: «Дорогу молодым!» Ну и The future is female, разумеется.
Путаное, шумное и какое-то глупо максималистское кино, в котором все наслоилось: десятилетия, герои, штаты, лозунги. В итоге никто не живой — и ни про кого неинтересно.
Леонардо — отдельная боль. Такое чувство, что он впервые с «Волка с Уолл-стрит» сверхнапрягается, но напрасно. Юмор есть, но он не работает: старперский, неуклюжий, вымученный. Сцены с дочкой — просто фейк: никакого тепла, никакой химии — чисто невежественный накуренный скуф. Шон Пенн — пик в первой сцене, дальше только вниз. Алана Хаим, Бенисио дель Торо, Тияна Тейлор и прочие появляются на секунду и исчезают, как случайные гости на вечеринке. Понятно, что это прием, но мельтешение очень поверхностное (камео во «Врожденном пороке» и «Лакричной пицце» были совсем другие по наполнению, например). Дочка и ее друзья — дефолтные старшеклассники, которых не запомнить ни по лицу, ни по голосу. Не могу присоединиться к шквалу восторгов по поводу исполнительницы главной роли — очень стандартное и невыразительное создание в кадре. Музыка Гринвуда — громкая, натужная, специально мешает. И на втором часу накрывает самое страшное ощущение для зрителя: «А сколько там еще осталось?»
На контрасте с «Эддингтоном», где весь абсурд — под напряжением, а в каждом герое узнается долбанутый знакомый — или долбанутая я сама, — смотрится будто какое-то знамя за все хорошее против всего плохого.
Не могу причислить ПТА к кругу не то чтобы любимых, но даже просто «моих режиссеров», но «Битва за битвой» обречена стать одной из фавориток в топах года. Опора на неприступного Томаса Пинчона и игра с архетипичными приметами болезненного времени — вроде деградировавшего сопротивления (чуваковатый Лео) или двуличной милитаристской машины-убийцы (солдаШонн Пенн) — не помешали автору «Магнолии» сделать то, чего так ждало сердце простого зрителя: снять комфортное кино о некомфортной эпохе. Политический авторский блокбастер, в котором, как оказалось, не так уж и много места для политики. Вакцина от эддингтоновского невроза, хоть и не факт, что рабочая.
Степень напряжения в воздухе такая, что, казалось бы, всеобщий любимец критиков Пол Томас Андерсон собирает венки пополам с помидорами, неизменно прилетающими вслед за дифирамбами, но теперь — в разы быстрее, чем между битвой, один и два. В чем не откажешь — всех удивил: жанром ли, или халатом с политическими заплатами-лозунгами, готовностью ли пролететь на девяностнической Nissan Sentra по ландшафту современности, или схематизмом, нравов и ситуаций, которые не подкреплены благородным ретро — временной дистанцией, которая формулирует и упрощает все.
Хочется в оправдание предположить, что высококлассный мастер исторических де- и реконструкций отважился на смертельный номер: снять не пейзаж — поля или после — битвы, но репортаж из круговорота лобовых столкновений. Ожидания и реальности, правых и левых, молодости и (пере)зрелости, благих намерений и засевшего внутри малодушия. Неслучайно в конце концов персонаж ДиКаприо берется в финале осваивать искусство селфи: в «Мастере» Фредди Куэлл (Феникс) снимал для вечности семьи за деньги, в «Лакричной пицце» школьная фотосъемка служила рубежом взросления, а в «Призрачной нити» для кутюрье Рейнольдса Вудкока (Дэй-Льюис) единственным фото было отражение в зеркале. Навести камеру на себя, а не парить над схваткой или хихикать за кадром — символический жест не мальчика, но мужа (вдобавок — отца четырех дочерей).
Это не искупает пересыхающую киногению или скачки в подходе к персонажам: валькирия революции Перфидия (Тейлор) обречена быть вытесненной из «исторического времени» в разряд мифов и легенд, а джонлокковский лейтенант Пенна больше похож на идею, оживший кошмар It Follows, чем политического оппонента. Наконец, ПТА не настолько идеологически заряженный автор, чтобы передавать кому-либо эстафету борьбы за лучшую жизнь, но все же кому-то союзник, чья отповедь людоедству стоит мудрого (у)молчания. Следующая остановка — Окленд, а может — и более родные хронотопы. Обо всем, что не влезло в зеркало заднего вида Андерсона, пусть снимут другие — и сделают это яростнее, честнее и без сожалений подходящего к бронзе мэтра.
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari