Бунтари: «Новая волна» Ричарда Линклейтера

ЖЛГ дуется на реальность. В которой он — непризнанный гений, пария, enfant terrible с бэкграундом швейцарского лицеиста-книгочея. Таких в «папином кино»[О неточности термина можно почитать в статье Артема Хлебникова на Cineticl’е — https://cineticle.com/le-cinema-de-papa] не изображают, таким могут доверить колонку в журнале, но не павильон. Равнодушие пополам с завистью, отнюдь не восхищение, — вот что сквозит в каждом его взгляде на уже предъявивших себя миру Шаброля, Варду, Трюффо. Последний изготовил подходящий сценарий, в эпицентре — плебей-гангстер, падающий замертво на глазах витальной иностранки. Подходящий ЖЛГ, то есть — выносимый за скобки, не вмешивающийся в ход камеры и монтажа, не тормозящий игры разума. Можно взять в работу, когда мыслить кадры наскучит. 

Ричард Линклейтер тоскует по реальности. В которой он бросил Хьюстонский университет и литературоведение ради slice-of-life. Потом случилось все: статус одного из пионеров американского инди-кино, лавры европейских фестивалей, балансировка между мегаломанскими проектами-долгостроями и гимиками, снятыми на одном дыхании. А когда-то обособленность, удаленность от метрополий отрезали техасца от потенциальных единомышленников. Оставалось самому разве что седлать волну. Вот и вглядывался в авторитетов — в раннего Скорсезе, в позднего Уэллса. В Годара, который, даже путаясь в маоизме, застряв в стачках, хранил верность фантазии. Она, и Линклейтер это понял еще на ранних этапах творчества, конструктивнее реальности. Пришло время вернуть ЖЛГ должок.

«Новая волна» — не столько винтажная валентинка, сколько мизанабим. Фильм обличает авторскую методу, подобно одному из недавних проектов Линклейтера, внешне проходной криминальной комедии «Я не киллер» (2023). Преподаватель философии, умник-невротик в исполнении Глена Пауэлла там жонглировал личинами, мимикрируя под киллера, и лишь к финалу спохватывался: идентичность стерта — или ее составляет всё и сразу? Кажется, после каждого жанрового кунштюка — от (не очень-то и ревизионистского) вестерна «Братки Ньютон» (1998) до спортивного слэпстика «Несносные медведи» (2005), от иконической музыкальной комедии «Школа рока» (2003) до глянцевитой драмеди «Куда ты пропала, Бернадетт?» (2019) — Линклейтер адресовал этот вопрос себе. 

К «Новой волне» режиссер словно определился. Возможно, подсказала фигура самого Годара: автору ни к чему реабилитироваться за баловство с экспериментами, если chef-d'œuvre (фр. главный труд) — не фильм, а фильмография. В своем оммаже младотуркам Линклейтер полностью отпускает вожжи: формат 4:3, обилие джамп-катов и косых склеек, арабская вязь из имен, топонимов, наименований — этим зрителя встречает история создания годаровского, кутаровского, сиберкского, бельмондовского «На последнем дыхании». Повторяя за ЖЛГ, Линклейтер не тащит в кадр известных актеров (за исключением Зои Дойч, сыгравшей Джин Сиберг, единственную же селебрити в дебюте Годара), но полагается на ансамбль. Скажем, фотографу Гийому Марбеку, прячущему зазнобство Жан-Люка за темными очками, экранного времени досталось больше прочих — но солировать ему не позволено. В название фильма вынесена стихия, значит и развиваться действию — никак иначе: сперва Годар в компании Трюффо, Варда, Сьюзан Шиффман[Будущий соавтор сценария к «Аут 1» Жака Риветта] гневается на смерть «седьмого из искусств». Минутой позднее пятится от карманника на площадке одноименного фильма Брессона. Через полчаса уворачивается от просьб Кутара хоть раз заглянуть в объектив. Чаще курит поодаль, стряхивает пепел в молескин, прерывает съемочный день за неимением вдохновения. Бессильный ужас продюсера Жоржа де Борегара перед этим выскочкой пухнет, словно редакция Cahiers du Cinema от визита Жана Кокто. Бельмондо заигрывает с Сиберг реже, чем с толпой, Мельвиль презирает длинноты, камера залипает над линией горизонта, бракованные кадры топят в аплодисментах. Печатные машинки Ромера и Риветта выстукивают приговор очередному представителю жанра «плаща и шпаги», пока угрюмый Годар соседствует и думает: ему.

Ничего не изменилось с «Бездельника» (1990): Линклейтер организует событийный ряд из дуракаваляний, будничной шелухи. Теперь только знанием вооружен — о том, что вот здесь, в походя выстроенной мизансцене, в неделе простоя, в набухшем флюсе меняется грамматика киноязыка. Убедить зрителя в том, что фантазия есть знание — дар, в том числе и годаровский. Свою «Новую волну» (1990) ЖЛГ посвятил добавочной стоимости мифа, игриво закодировав истерию гашистов 1960-х в притчу о рабах и господах на манер «Теоремы» Пазолини. С работой Линклейтера фильм-тезка расходится по прононсу: американца, впервые снимающего кино на французском, как и раннего Годара, заботит качество языка, а не его лозунговый потенциал. 

В «Новой волне» 2025 года необязательное любование — трепетное и мастеровитое — кажется сигналом, который авторы подают времени. Не средним пальцем, коим был выход «На последнем дыхании» в 1960-е. Скорее, детской улыбкой от уха до уха, выкинутой в пику политактивизма у одних или бума генеративных нейросетей у других. Подчеркнутая рукотворность фильма Линклейтера, не претендующего на какое-либо новаторство, вдруг сообщает достоверность легенде о революционных переменах в искусстве. Даже если некому больше срывать фестивали и возить в замерзшую на сломе эпох Москву стерео-систему Dolby[В 1992 году Годар подарил Музею кино новую звуковую систему и лично приехал с ретроспективой; подробнее — в рассказе Наума Клеймана (https://www.kinopoisk.ru/media/article/3073971/)].

Схожесть творческих темпераментов Линклейтера и его героя — двух исключительно трудоспособных холериков — сталкивается о временную пропасть между ними. Пока один диктовал своей замшелой эпохе условия, другой свою, беременную катастрофой, подначивает расслабиться. 

Эти двое сразу и полярны, и в этом несходстве близки — как «400 ударов» и «На последнем дыхании», как «Кузены» и «Шербурские зонтики», как «Булочница из Монсо» и «Взлетная полоса». Отличия не мешают продолжать друг друга — как «Красавчик Серж» продолжает «Пуэнт-Курт», как теория авторства продолжает сеанс «Потерянного рая» Абеля Ганса, на котором к кино некогда причастился восьмилетний Трюффо. 

Этот француз отлавливал дородного американца с сигарой у бассейна, чтобы тот признал свою вину в становлении младотурков. Хичкок умильно отнекивался, но быстро включился в беседу. И даже благословил издать ее отдельной книгой. 

На каком языке при встрече говорили бы Линклейтер с Годаром? На языке независимого кино. При всей разности диалектов, они оба до сих пор заряжают на бодание с действительностью посредством 24-х кадров в секунду.